– Ты искал меня, – повторил бабалао. – И я пришел.

– Да, да, искал, – растерянно пробормотал Эрнесто и потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. Получалось не очень – он даже не смог разобрать, что за аура у старика.

– Не старайся, – усмехнулся бабалао, заметив его смятение. – Сантеро не бывают Светлыми или Темными. Сантеро – не Иные, мы – люди. Наша магия – не их магия.

Эрнесто кивнул. Было в этих словах что-то очень правильное, что-то, что теплом отозвалось у него в душе.

– Пойдем со мной, и я расскажу тебе свою историю, – позвал он бабалао и отвел его в свою палатку, усадил в дальнем углу и поведал ему все, ничего не утаивая.

Когда команданте закончил, Пабло долго молчал, думая о чем-то своем. Эрнесто, сгорая от нетерпения, ждал, когда старик заговорит.

– Я не смогу создать такой амулет, какой сотворила тебе твоя абуэла, – наконец ошарашил его неожиданным заявлением бабалао.

– Почему? – упавшим голосом спросил Эрнесто. Он был обескуражен; все это время, пока команданте искал бабалао, он ни на миг не допускал, что тот не сможет повторить то, что когда-то удалось его бабушке. Не зря же их считают самыми могущественными жрецами сантерии!

– Потому что такое могут сделать лишь те, кто связан с тобой одной кровью и кто любит тебя больше жизни. Я тебе не родственник, и пока что твоя судьба мне безразлична.

– Но ты можешь мне как-то помочь? – собрав остатки надежды, спросил Эрнесто.

– Могу, – после еще одной паузы ответил бабалао, – но не знаю, захочешь ли ты такой помощи.

– Расскажи мне, что у тебя на уме.

– Ты должен будешь отдать мне свою человеческую суть – ашé, и свою вампирскую суть. Я заключу их в амулеты, и они позволят тебе всегда контролировать в себе вампира.

– Контролировать? – уточнил Эрнесто. – Они не будут подавлять вампирскую часть меня?

– Нет, ты будешь ею управлять. Ты сможешь призывать ее по своему желанию и по своему желанию прогонять.

На первый взгляд, звучало неплохо.

– А почему ты решил, что я не захочу такой помощи? – вспомнил Эрнесто загадочную фразу старика.

– Потому что ты будешь владеть только амулетом со своей вампирской сущностью. Амулет с твоей аше буду хранить я, – ответил тот.

Эрнесто прищурился.

– И у тебя будет надо мной власть?

– Это у твоих врагов не будет власти уничтожить твою суть, если им в руки попадет твой амулет.

– Зато такая власть будет у тебя, – повторил команданте.

– Будет, – спокойно выдержал взгляд Эрнесто бабалао. – Ты уже понял, что кровь Темных придает тебе Силы. Если ты продолжишь их убивать – а ты продолжишь, – ты соберешь столько Силы, что ее хватит на то, чтобы уничтожить весь наш остров.

– Я ни за что такого не сделаю! – оскорбленно воскликнул Эрнесто. – Для этого нужно быть настоящим Темным!

– Ты и есть Темный.

– Но только формально! И против своей воли – ты же знаешь, что в душе я Светлый, иначе ты не старался бы мне помочь!

Некоторое время бабалао молча смотрел на него.

– Большие деньги и большая власть нередко меняют людей к худшему. То же самое происходит с большой Силой. Сейчас у тебя ее еще не так много, и я вижу, ты искренне веришь, что если получишь ее, то она не собьет тебя с пути Света. Но кто знает, что несет в себе будущее? Нам нужна страховка.

– Нам?

– Нам, сантеро, – пояснил Пабло.

– А откуда я знаю, что в один прекрасный день тебе не взбредет в голову уничтожить мою сущность – просто так, без причины? – продолжал допытываться Эрнесто. – Или что тебя не подкупят мои враги?

– Я – бабалао, – просто ответил Пабло, и в том, как он это сказал, содержался ответ.

Эрнесто молчал, обдумывая услышанное.

С одной стороны, то, как работал амулет абуэлы, нравилось ему намного больше. С другой, практической точки зрения, вариант Пабло, безусловно, был более выгоден; как ни крути, но до победы революции еще далеко, и если Эрнесто сохранит свои уникальные способности вампира, не боясь при этом потерять контроль над собой, то они еще не раз пригодятся в борьбе с диктатором и помогут ему совершить множество хороших дел во имя Света… Да и не важно, что ему нравится больше, а что меньше, ведь бабалао совершенно недвусмысленно заявил, что не сможет повторить амулет абуэлы.

– Я согласен, – решился Эрнесто.

Бабалао кивнул, извлек из-под одежд совершенно обыкновенный серый камень и, к полной неожиданности Эрнесто, резким движением швырнул его о землю. Тот раскололся пополам, места разлома под лучами солнца вспыхнули сотнями серебристых искр, и от этого казалось, будто осколки постоянно меняют форму.

Пабло поднял обе половинки, на короткий миг сжал в ладонях и протянул одну Эрнесто.

– Держи. И не теряй – здесь твоя власть над Тьмой. Власть до той поры, пока ты ее хочешь.

Команданте оторопел. Он помнил, как абуэла провела целую ночь, делая ему амулет. Как уставила всю комнату свечами, как жгла травы и долго разговаривала с духами. А тут раз – и готово?

– Так просто? – вырвалось у него.

– Нет, – покачал головой бабалао и показал ему вторую половину камня. – Не просто. Здесь твоя аше, и она остается у меня. Помни об этом.

* * *

Полтора года спустя

Столица Тростникового острова,

2 января 1959 года

Жители столицы приветствовали братьев Рус как героев. Во главе Повстанческой армии они вошли в город без боя и крови; вся кровь осталась на улицах Санта-Клары, где в упорных боях военный отряд под командованием команданте Эрнесто де ла Серна вынудил правительственные войска полностью капитулировать.

После сдачи гарнизона Санта-Клары главнокомандующий вооруженными силами доложил диктатору, что армия полностью утратила боеспособность и не сможет остановить наступление повстанцев на столицу. Сальдивар не стал дожидаться этого наступления и в тот же день бежал из страны.

Братья Рус и их соратники обнимались, смеялись и плакали – после двух лет упорной борьбы и тяжелых боев революция все-таки победила, и Тростниковый остров наконец-то стал свободным!

– Че, без тебя у нас бы ничего не вышло! – говорил расчувствовавшийся Фидель своему самому преданному соратнику.

Эрнесто, с недавних пор предпочитавший называться просто Че – прозвищем, которое уже давно закрепилось за ним среди товарищей из-за аргентинского словечка-паразита «слышь», которое он постоянно употреблял в речи, с достоинством принял это признание. Он как никто другой понимал, сколь весомым был его вклад в общую победу.

Несколько дней угарного счастья пролетели в мгновение ока – и наступило отрезвление. Предстояло строить новый, справедливый мир. Только вот никто толком не знал, с чего начать…