всяких проблем тащил его на себе, не выказывая даже тени усталости. Даже ворчание его раздавалось постоянно, указывая на то, что с дыханием у него всё в порядке. Совершенно сюрреалистическая картина, если бы кто-нибудь увидел её. Вот только зрителей на «Золотой лани» больше не осталось.

Мужчина менялся. Он чувствовал это всё сильнее. Как и говорил вампир, первым признаком перерождения стала любовь к своему хозяину. Там, сидя в трюме, Владимир перестал контролировать свой язык. Он хотел бы промолчать, но тело действовало против воли. Теперь же изменения происходили и с сознанием. Мысли путались, блудили по извилинам мозга. Которые в данный момент ощутимо менялись, насыщаясь новыми смыслами и значениями. Непривычное чувство рождалось внутри, заменяя собой, вытесняя все остальные.

Это напоминало влюбленность, владевшую Владимиром в юности. Тогда он впервые влюбился, воспылав страстью к прекрасной девушке, отдавшись этому чувству со всем пылом, присущим молодости. Тогда он задвинул своё эго на задний план, став добровольным слугой, фактически рабом строптивой красотки. Теперь, вися на плече вампира, Владимир ощущал, как снова меняется его «Я». Вернее, как растворяется, исчезает его «Я». Он переставал воспринимать себя самостоятельной личностью, отдельным индивидуумом. Владимир становился частью древнего вампира, органом, который лишь по недоразумению имел собственный разум. Разум, но не волю.

Именно воля истаивала в первую очередь. Владимир утрачивал собственные желания, собственные мысли, собственные устремления, мечты и планы. Всё его существо наполняло, капля за каплей, желание служить Сигизмунду. Он хотел отдать всё, включая собственную жизнь, ради того, чтобы порадовать вампира. Ощущение было настолько всеобъемлющим, что не оставляло места ни для чего другого. Правда, имелась одна удручающая мелочь — собственная беспомощность, из-за которой владыка сейчас был вынужден тащить его на себе. Слёзы текли по щекам, Владимир хотел обрести власть над своими членами, чтобы идти, бежать на своих ногах только для того, чтобы выполнить приказ хозяина.

Они добрались до входа в двигательный отсек. Раздражённый сверх меры Сигизмунд махнул рукой, но панель не отреагировала. Бросив взгляд на неё, вампир зарычал.

— Какой пароль? Здесь требуется пароль!

Владимир пролепетал ответ заплетающимся, не слушающимся языком. Его тело горело, плавилось, перестраиваясь и не желая выполнять приказы мозга, который и сам менялся. Превращение из куколки в бабочку никогда не было простым делом. Сигизмунд в раздражении сбросил безвольное тело на пол, а затем, схватив за грудки затряс со всей силы. Голова мужчины моталась из стороны в сторону.

— Скажи мне пароль! У нас и так мало времени!

— Би… биб… те… карь.

— Библиотекарь? Серьёзно? Какой же идиотский пароль! О чём думал этот темнокожий охотник, когда придумывал его?

«Он думал о вас, о великий хозяин».

Так хотел сказать Владимир, но непослушный язык смог извлечь только невнятное бормотание. Которое было оставлено вампиром без внимания. Сигизмунд уже стоял у дверей, набирая ход. Дверь послушно открылась перед ним, после чего вампир шагнул внутрь. Когда железная переборка отрезала Владимира от хозяина, он не смог сдержать слёз. Его сущность рвалась туда, к Сигизмунду. Будь у него такая возможность, он бесплотным духом вырвался бы из физического тела и умчался в двигательный отсек. Но такой возможности не было. Оставалось только лить слёзы, мечтая о том, чтобы хозяин вернулся как можно скорее.

Через несколько минут дверь открылась, и на пороге показался разгневанный до предела вампир. Он одним рывком оказался рядом с лежащим мужчиной. Снова вздёрнув Владимира вверх, больно ухватившись за плечо, старый вампир прорычал:

— Что ты там сделал? Я пытался изменить параметры прыжка, но всякий раз видел на экране надпись о том, что любые изменения невозможны! Как ты это сделал?

Тая от наслаждения, Владимир не сразу понял смысла обращённых к нему вопросов. Он буквально купался в лучах счастья только от того, что хозяин был рядом. Лишь грозный рык Сигизмунда несколько снизил градус эйфории и позволил понять, о чём его спрашивают.

— Микросхема. Я вытащил микросхему, — пролепетал он.

Удивительное дело, но Сигизмунд его понял.

— Где она?

— В кармане. Нагрудном кармане.

Вампир бесцеремонно принялся обшаривать беспомощно лежащего мужчину. Владимир не возражал, он наслаждался каждым прикосновением хозяина. Он чувствовал волны блаженства, прокатывающиеся по телу. От них приятно щекотало в мозгу и волоски на коже вставали дыбом.

— Вот она. Куда вставить эту микросхему? — грубо спросил Сигизмунд.

— Там. Маленькая комната. Справа. Я…

Вампир, грязно выругавшись, выпрямился. Он перестал слушать лепетание своего подопечного. Решил, что сам разберётся без проблем. Дверь открылась и закрылась, оставляя Владимира в одиночестве. Тонкий вой вырвался из открытого рта мужчины. Всё ещё не владея телом, он пытался, извиваясь червём, ползти за ушедшим хозяином. Причина была всё той же — безграничная любовь. Но теперь у неё имелась несколько другая подоплёка.

— Нельзя… Нельзя вставлять… Надо отключить… Сначала надо отключить…

Он с невероятным трудом добрался до двери. И даже умудрился почти дотянуться до входной панели, открывающей её. Но на этом время, отпущенное ему, кончилось. Огромный конь лягнул «Золотую лань», отчего та взбрыкнула норовистой кобылкой. Взрыв разворотил гиперпривод, порождая мощнейшую ударную волну. Владимира отшвырнуло назад по коридору. Он пролетел не меньше десятка метров, упав и прокатившись кубарем ещё почти такое же расстояние. Сознание, и без того державшееся в меняющемся теле с трудом, погасло, отправляясь в блаженное ничто.

Сигизмунд не пережил взрыв. Устроенная Владимиром ловушка оказалась слишком мощной, чтобы даже фантастических способностей вампира хватило справиться с ней. А вот мужчина, вернее, теперь уже юный кровосос, родившийся и тут же потерявший своего родителя, выжил. Хотя больше всего на свете хотел бы умереть.

Боль, терзавшая душу Владимира, когда он очнулся и понял, что остался один, невозможно описать словами. Те переживания, которые едва не сломали его в юности после предательства возлюбленной, не шли ни в какое сравнение с тем, что он переживал в эти минуты. Его выворачивало наизнанку, каждый вдох сотнями бритвенных лезвий полосовал горло, каждый крик, извергаемый им, возвращался тысячами острейших игл, вонзавшихся прямо в мозг.

Он хотел умереть. Хотел, но не мог. Владимир пытался перерезать себе вены, но кровь, ставшая странно тёмной, сворачивалась за секунды. Он пытался повеситься, но спустя полчаса болтания в тугой петле сдался, поняв, что это тоже не сработает. Будь у него такая возможность, он бы вышел без скафандра в открытый космос, но такая возможность на «Золотой лани» отсутствовала в принципе.

Два дня молодой вампир стонал и рвал глотку. Единственное, чего он не делал, так это не лил слёзы. Оказалось, что эта функциональная возможность, присущая любому человеку, для вампира недоступна. Два