мгновенно срывается с места. Остановиться на ступеньках хоть на минутку и попасть в объектив какого-нибудь непривередливого папарацци, я не могу из страха оказаться раздавленной напирающими сзади кинозрителями. Приходится идти вперед армейским шагом и улыбаться во все отбеленные зубы, делая вид, что страшно счастлива. Несколько коротких световых выбросов все-таки озаряют мой профиль, заставив тщеславно ухмыльнуться. «Можете приобрести ваше фото на красной дорожке после просмотра фильма» лишает меня иллюзий маленький корявый мужичишка на входе в зал. Мы протискиваемся на указанные места. Я наблюдаю, как в полутьме с первых рядов одна за другой утекают «звезды». У них есть занятия поинтереснее, чем терять два с половиной часа на какой-то сомнительный синематографический выкидыш. Сделали рекламу платью Валентино, рубинам Шомэ и себе родимым и достаточно. «Может, уйдем» предлагаю я Франсуа, «Я терпеть не могу этого вихлястого Джека Воробья». «Ну вот еще. Мы же пришли фильм смотреть!» не соглашается мой добросовестный муж. «Ага, фильм смотреть. Жалко, попкорн не захватили» вздыхаю я, освобождая стонущие от боли ступни из тисков восхитительной обуви. И опять все как-то не так. Что ж за жизнь такая!

Глава 18

Или все-таки оползень?

Вечеринка Canal + в Мужане на вилле Ле Парк, пренадлежащей футболисту Патрику Виейре, обещает быть повеселее утомительной кино-сессии, во время которой я едва не захрапела, уткнувшись изящно накрашенной физиономией в плечо супруга. Я меняю осмеяное народом Кавалли на более консервативное Алая, Франсуа остается в своем смокинге. Паркинг пестрит взятыми на прокат Феррари и Мазератти. Мы вручаем загорелой девице, наряженной в стиле пин-ап, наши пригласительные, позируем на фоне испещренного значками Canal+ плаката, и попадаем вовнутрь. Шикарный шведский стол (обеспеченный парижским рестораном Le Notre), свежие суши-маки, шампанское рекой, актуальные хиты RnB, уместно одетый улыбчивый народ – все неотъемлимые ингридиенты аппетитной тусовки имеются в наличии. Мы почти сразу сталкиваемся нос к носу с пригласившим нас тандемом libertins, который приветствуют нас скользскими (и потому имеющими тенденцию сползать со щеки к губам) поцелуйчиками и интимными прижиманиями. Они представляют нам еще какой-то свободно мыслящий и лишенный навязанных обществом комплексов народец. Все дамочки сверкают брильянтами и загорелыми грудями, а мужчины (мне почему-то хочется сказать « самцы») жадными голодными глазами. Мы с Франсуа, вежливо позволив себя облобызать, под предлогом не в меру разыгравшегося аппетита ускользаем внутрь виллы к ломящимся от явств столам. Повсюду мелькают знакомые по вечерним выпускам Grand Journal лица (в реальности гораздо менее гладкие и молодые). Я распознаю нескольких довольно известных актрис, актеров и заядлых парижских тусовщиков.

Надо заметить, что манера одеваться парижанок сильно отличается от стиля Лазурного Берега. Жительницы столицы, фанатично ловят каждый самый тонкий и экстравагантный писк моды. Они не гнушаются блошиными рынками, где порой умудряются отхватить совершенно потрясающие раритеты, 70-процентными распродажами, дешевенькими, но ультра-актуальными элементами костюма, отхваченными в каком-нибудь HM или Заре. Для них важен собранный большими усилиями «ансамбль», а не каждая отдельная его частичка. Модницы южного побережья Франции предпочитают «блинг-блинг» – поменьше яркой материи, побольше загорелого тела (что отчасти объясняется климатом). Будучи в большинстве своем снобами, они придают большее значение брендам, одежда и аксессуары должны быть узнаваемы. Отсюда страстная любовь к обтягивающим полосатым платьям Эрве Леже, туникам Пуччи и Миссони, сумкам Эрмес и Шанель. Уважающая себя каннская тусовщица никогда не станет уродывать свою совершенную фигуру пусть очень модными, но кургузыми и неженственными мрачного цвета одеяниями, никогда не заявится на вечеринку в джинсах и всегда предпочтет балеткам высоченные сабо.

Впрочем, на подобных мероприятиях и местные дамы и столичные дивы в большинстве своем элегантно упакованы в короткое и сексуальное.

Франсуа радует меня своим сдержанно величавым поведением. Он спокойно смакует свое шампанское, вальяжно прогуливаясь взглядом по теле-примелькавшимся собравшимся. Не пихает меня в бок с восторженным «гляди-ка это же тот самый!», не впивается округлившимися от восторга глазами в какую-нибудь жердь мисс Метео, не набивает щеки халявными роллами. Пожалуй, доморощенный папа Карло может гордиться своим шедевральным Буратино. На какое-то время, отлучившись за очередной порцией веселящей газировки, я теряю свое творение из виду. Воспользовавшись моментом, ко мне прибивается представленный ранее свингерами крупный детина с густой пожирающей нижнюю всю часть лица бородой, и на редкость узким лбом под плотной челкой. Фамильярно обхватив меня за талию, он несет какую-то редкостную по своей извилистости чушь, и буравит мое лицо выныривающими из под кустистых бровей пронзительными черными глазищами. «Ты мне нравишься» мне удается выловить членораздельную фразу из путаного бреда, «И я вижу, что тоже тебе нравлюсь!» Смелое заявление. Даже для свингера. «Извини, меня муж ждет» пытаюсь выкарабкаться из навязанных объятий я. «Да, ну, его мужа! Живем один раз! Carpe diem, как говорится! Давай, не тормози, поехали с нами в Мариотт. Там продолжение тусовки! А потом в нумера! Давай, не пожалеешь! » Мне чудом удается убедить нетрезвого волосатика, что хватать с ним день я буду как-нибудь в другой раз и в другой жизни. Франсуа обнаруживается у бассейна в компании двух тонконогих красоток на 20-сантиметровых каблуках. Судя по выражению его симпатичной мордахи собеседницы негативных эмоций у него не вызывают. Я останавливаюсь в нескольких метрах от честной компании и прикуриваю сигарету. До меня доносится веселый, звонкий как колокольчик, девичий смех. «Иди и врежь этим нахалкам ! » командует блондинка, вытаскивая из-за спины бейсбольную биту. « Еще не хватало унижаться » фыркает брюнетка, «Лучше найти кого-нибудь попрезентабельнее того пещерного чудовища и пококетничай в свое удовольствие ». Я опять ощущаю какую-то страшную, неподъемную усталость. Как будто на меня как на Атланта взвалили тяжеленный земной шар со всеми реками, горами, странами и народами. Я прогнулась под его весом и не в состоянии сдвинуться с места. Раньше подобная элитная сходка вызвала бы у меня великий восторг. Я бы осушила полторы бутылки шампанского, поплясала бы от души до дутых мазолей, наловила бы номеров телефонов богатых и знаменитых (которые бы на следующий день не вспомнили, что за Лиза им звонит, «В белом платье? Нет, не припоминаю. В красном лифчике ? Целовались в туалете? Нет, извини, Лиза. Сама понимаешь, возраст уже нет тот, все красные лифчики не упомнишь… »), подцепила бы какого-нибудь многообещающего (и в последствии мало выполняющего) спонсора… В общем, провела бы время с удовольствием и с пользой. Раньше… В безденежную эпоху « до Франсуа ». А теперь Родерер почему-то не лезет в горло, все поголовно мужчины кажутся слишком страшными, слишком пьяными, слишком старыми или слишком геями. А натертые дневными Лоренци пятки мечтают освободиться от очередного орудия пыток и, нежно примкнув к шершавым