Зачем понадобилось Фредди приводить их сюда?

Капитан вышел и раздал всем латексные перчатки, после чего они вошли в дверь, державшуюся на одной петле. Абигэль охватила тревога, нахлынули детские страхи. Она точно наяву увидела себя девочкой, дрожавшей как осиновый лист, и своих приятелей, зажигавших свечи и произносивших дурацкие заклинания.

Они оказались в помещении, видимо служившем когда-то гостиной; пол был разломан, из земли под ним прорастала трава. Абигэль застыла перед надписью на стене. Серой краской большими буквами было написано:

ОТРИНЬ СНЫ

И НОЧНЫЕ ФАНТАЗИИ

СРАЗИ ВРАГА

ДАБЫ НЕ ЗАМАРАТЬ СВОЕ ТЕЛО

– Люди обошли дом, – сказал Патрик. – Нет ни цепи, ни комнаты, которая запиралась бы на ключ. Эта развалина не приспособлена для пленников. Стало быть, как и следовало ожидать, Виктора держали не здесь.

Абигэль внимательно смотрела на надпись. Эти слова были написаны совсем недавно.

– Этот текст тебе о чем-то говорит? – спросил ее Лемуан.

Она потерла лоб. Это место, крики Виктора, ее открытия об отце…

– Нет, нет. Абсолютно ничего. Похоже, что это имеет отношение ко сну, сновидениям, кошмарам. Виктор боится спать и боится темноты. Наверняка есть какая-то связь.

Патрик присел в метре от надписи и задумался.

– Если ты никогда не говорила об этом доме в прессе, то откуда Фредди мог узнать?

– Не знаю. Я ничего не говорила. Это было погребено в моем прошлом.

– Фредерик сказал мне, что Виктор закричал при виде тебя и, только когда ты вышла из палаты, замолчал. Почему он так отреагировал, как ты думаешь?

– Я уже говорила Фредерику: я понятия не имею. Казалось, он знает меня, но я никогда его не видела, только на фотографиях.

– Ты вся белая, неважно выглядишь.

– Мы ищем человека, который похищает детей, и оказываемся в доме, стоившем мне немало бессонных ночей. Трудно прыгать от радости.

– Ты уверена, что больше сюда не возвращалась?

– Никогда.

– Но ведь ты говорила, что приезжала в Лон-Пляж повидаться с нотариусом. Ты погуляла по городу или сразу уехала?

– Прошлась немного по берегу…

– Пляж – вот он, в полусотне метров. Ты, случайно, не заходила в этот дом?

– Говори прямо, Патрик. Это что, допрос? Ты думаешь, что я написала это послание?

– Я просто пытаюсь рассуждать здраво. Ты гуляешь по пляжу, память об аварии еще свежа, ты не в себе и вполне могла бы…

– …сделать это сама? Как с письмом, которое я взяла из стола Леа, а потом думала, будто нашла его в лесу?

Патрику Лемуану казалось, что он держит в руках осиный рой в тонкой оболочке; надо было действовать осторожно.

– Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне как можно точнее об эпизоде с плюшевым котенком.

– С плюшевым котенком?

– Да… В вечер аварии.

– Я уже все рассказала. При чем тут это?

– Пожалуйста, Абигэль…

Абигэль глубоко вдохнула и точно вспомнила каждый этап.

– Леа забыла своего плюшевого котенка дома перед отъездом. Мы уже погрузили чемоданы в багажник. Она вернулась за ним в дом и положила его в свой чемодан.

– Еще эта история с ключом. Расскажи.

– Леа открыла чемодан своим ключом, положила котенка, заперла чемодан, спрятала ключ в карман и села в машину.

– И после аварии нашли ключ в кармане твоей дочери и запертый чемодан в багажнике. А ты утверждала, что котенок исчез.

– Он исчез!

– Так же, как брюки в клетку. Которые Фредерик нашел в гардеробе Леа. Я заблуждаюсь, Абигэль? Не ты ли была так же убеждена, так же уверена, что эти брюки тоже «украдены» Фредди из чемодана вместе с котенком?

– Да, но…

– Не ты ли была так же уверена, что пристегнула ремень безопасности перед аварией? Ты же знаешь, что всего этого не может быть?

– Мы об этом уже говорили много раз. Куда ты клонишь, черт побери? Зачем снова вытаскиваешь это на свет?

– Ты нарколептичка, Абигэль. Ты прекрасный психолог – наверно, лучший из всех, с которыми мы работали, – но в эти последние недели ты утверждаешь и то и это, якобы все правда, а ведь мы… мы знаем, что у тебя случаются провалы в памяти. Вот я и думаю, что ты могла вернуться в этот дом, например когда прогуливалась по пляжу, и забыть об этом. Всего лишь каких-то десять минут стерлись из твоей памяти.

– Надеюсь, ты шутишь?

– Идем.

Фредерик ласково приобнял ее за плечи, чтобы поддержать. Они пошли по коридору, в котором осыпалась со стен штукатурка, а сквозь дыры в потолке был виден пол верхнего этажа.

Они вошли в помещение, которое, должно быть, изначально было спальней.

Абигэль почувствовала, как тело ей отказывает. Фредерик едва успел ее подхватить, чтобы она не упала.

Прямо перед ними, на уровне глаз, висел на веревке черный плюшевый котенок Леа.

– Эрман? Это Абигэль…

Абигэль покинула психиатрическую больницу в Плогофе час назад. Николя Жантиль впал при виде рисунка в такую истерику, что пришлось привязать его к кровати и вколоть успокоительное. Это было настоящее буйство. Почему одно упоминание об этой кошке вызвало у него такую реакцию?

Молодая женщина ехала на север Бретани, дворники сновали по ветровому стеклу с максимальной скоростью. Большие капли разбивались об асфальт, как яйца, ветер швырял машину то вправо, то влево, заставляя Абигэль выворачивать руль. Горизонт прорезали ослепительно-белые молнии.

Голос брата Фредерика раздался в салоне – она включила громкую связь, чтобы не выпускать руля.

– Абигэль? Как ты? Фред говорит мне о тебе время от времени, но мне приятно тебя слышать.

– Мне тоже. Извини за шум, но тут льет как из ведра, а я в машине.

– Я действительно плохо тебя слышу.

Продолжая крепко сжимать руль, она заговорила громче, на грани крика.

– У меня к тебе довольно странная просьба! Ты еще в институте?

– Да, еще на часок. Ты же знаешь, дела всегда найдутся, я здесь только что не ночую.

– Можешь прислать мне на мобильный снимки тела Леа? Только те, где фигурирует татуировка?

На несколько секунд повисла пауза.

– Да, но зачем?

– Окажи мне эту услугу, пожалуйста! И не говори ничего Фредерику! Я не хочу его тревожить!