— Четыре девушки, которые подали вам угощение, — мои дочери, — сказал Йитро. — Богиня осчастливила меня, послав мне четверых прекрасных дочерей, которые скрашивают старость своего отца.

— И бог не дал тебе сына? — удивился Хети.

— Нет, не дал. Думаю, это потому, что я предпочитаю ему богиню. Но, посылая нам дочерей, бог являет свою милость, ведь мы можем дать дочери супруга, того, кто ей понравится, и он станет нашим зятем.

— Тот, кто ей понравится? — удивленно переспросил Хети, который считал, что у всех народов, за исключением египтян, супругов для своих дочерей выбирают отцы, не спрашивая, милы они дочерям или противны.

— Конечно, — подтвердил жрец. — У нас не принято навязывать дочери супруга, которого она не сможет любить, ведь ей придется терпеть его всю жизнь.

— Это доказательство большой мудрости, — сказал Хети. — У ааму все по-другому, там все решает отец, а женщине приходится молча подчиняться.

— И это, Хети-египтянин, лишний раз доказывает, что мы — не ааму. Твои соплеменники привыкли называть ааму все народы, живущие в пустынях за пределами вашей плодородной долины.

— Мы знаем, что не все вы ааму, Йитро. Но как ты узнал, что я египтянин?

— Об этом легко догадаться. Для начала: ты безбородый, как все египтяне. Выдают тебя и интонации, хотя ты и говоришь на диалекте ааму. Имя, которое ты носишь, дают своим младенцам и ааму, хотя корни у него египетские. А еще у тебя на груди ожерелье, подаренное Халуякимом, к которому мои соплеменники относятся с большим почтением.

Хети не ожидал, что гостеприимный хозяин так легко узнает в нем египтянина, и восхитился его проницательностью. Однако последние слова Йитро ошарашили его. Не в силах скрыть своего удивления, Хети спросил:

— Йитро, ты великий чародей, раз смог понять, что это ожерелье подарено мне Халуякимом!

Жрец в ответ улыбнулся:

— Нет, я не чародей. У нас новости распространяются очень быстро, от племени к племени, хотя их разделяют огромные расстояния. Мы, кочевники, обязательно делимся новостями при встрече. Нас очень много. Некоторые племена осели в городах Ханаана и Эдома, что расположен западнее, и стали служить их правителям. Если бы ты получил это ожерелье преступным путем, все шасу быстро узнали бы об этом, и ты был бы давно мертв. Но ты получил его в знак дружбы, поэтому любой шасу встретит тебя радушно.

В этот вечер наши герои наелись досыта и выпили неимоверное количество пальмового вина и пива. Танцы закончились, и хозяева пригласили их поклониться богине. Изваяние Анат в виде молодой золоченой коровы, похожее на то, что Хети видел в храме, сохраняемом Небхатором, стояло на высоком каменном постаменте перед входом в святилище. Шея и рога статуи были украшены гирляндами, сплетенными из белых цветов мирта, египтянами называемого хетт дэс, голубого лотоса, по-египетски сесхана, который в изобилии произрастал на берегах египетских озер и рек, желтых цветов зизифуса — небеса — и других цветов, которых Хети никогда не видел и не знал их названий.

Хети пролил на голову статуи немного вина, напитка, дарующего божественное опьянение, которое особенно нравилось великой богине. В его памяти всплыли гимны и молитвы, выученные во время пребывания в Тебесе. В одном из этих гимнов богиня прославлялась как повелительница и покровительница некрополя. Поскольку праздник был посвящен Анат и Хети хотел, чтобы богиня поняла его речь, то древнее египетское песнопение он исполнил на языке ааму. Звучало это так: «Приветствую тебя, телка с красивым лицом, сияющая цветами радуги! О единственная Золотая, твоя пища — песни, твое питье — танцы! Ты — источник всех удовольствий, даришь людям любовь и радость! О Совершенная Изида, о Сияющая Хатор! Золото богов, Повелительница неба, позволь нам жить у твоих ног и любоваться твоим лицом, прославляя твою красоту…»

— Хети, я вижу, ты немало знаешь о богах, — сказал Йитро, когда Хети закончил песнопение. — И я знаю, почему тебя называют Повелителем змей. Ты не только умеешь говорить с ними и подчинять их своей воле — ты любим богинями неба и земли, какое бы обличье они не принимали — коровы ли, змеи ли, живущей в недрах земли.

К Хети подбежали юноши и девушки и закружили его в танце вокруг изваяния богини Анат, которая спустилась с небес, чтобы вкусить удовольствие, даруемое ароматами ночи, песнями и танцами людей.

Когда погасли огни и праздник закончился, дочери Йитро подошли к Хети и Кеназу и увлекли их за собой. Вместе с девушками они подошли к каменному домику.

— Это дом для гостей, — сказала Цимна, старшая из сестер.

Зажглись масляные лампы, и наши герои увидели комнату с двумя ложами. Каждое из них представляло собой деревянную раму, между сторонами которой были натянуты кожаные ремни, а на них лежали шкуры барашков. Пожелав гостям доброго сна и призвав на их головы благословение Анат, девушки ушли. Не скрывая удовлетворения, Хети произнес:

— Кеназ, друг мой, я уверен, что не кто иной как сама Хатор, которую здесь зовут Анат, привела нас к этим гостеприимным людям. Нам следует поблагодарить исмаилитов за то, что они заставили нас свернуть с пути и взобраться на эту гору.

Кеназ вздохнул, повертелся немного на своей постели и уснул.

В отличие от него Хети долго лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел в темноту. Слезы текли по его щекам: его мысленному взору явилась Исет, ставшая для него воплощением Изиды, — супруга, которую он так любил и которую силой вырвали из его объятий. Она была прекрасна, как Изида, но по щекам ее струились слезы. Он решил, что она пришла сказать ему что-то, но ни звука не слетело с ее сомкнутых губ. Без сомнения, она пришла посетовать на то, что тело ее, унесенное предателем Мермешей, так и не было найдено, и теперь ни один жрец-сем не сможет открыть ее уста.

Наконец он провалился в неспокойный сон, и снилась ему нежно любимая им супруга. И все-таки она с ним заговорила. Проснувшись, Хети не смог вспомнить ее слов, но то, что он сам ей ответил, врезалась в его память: «Исет, я знал, что ты не ушла в прекрасную западную страну, знал, что ты живешь под лучами Ра, знал, что однажды ты вернешься ко мне…»

Слезы текли по его лицу, когда он открыл глаза, и ему стало очень стыдно за себя, за свою слабость. Он подумал, что только одно дело отныне должно занимать все его помыслы — доверенное, или, скорее, навязанное ему задание и неотделимый от него план отмщения.

Хети оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на исчезающие в зелени оазиса дома поселения. Он испытывал необычную тоску, покидая место, где провел совсем немного времени — он даже не знал, сколько дней был здесь, ведь утро так быстро сменяло ночь, а вечер — день. И он жил одним моментом, беззаботно не думая ни о прошлом, ни о будущем. Ему было грустно еще и оттого, что пришлось расстаться с Кеназом, с которым он пережил немало, путешествуя по пустыне. Но Кеназ нашел свое счастье в лице одной из красивых и добрых дочерей Йитро, Цимны. Когда молодые люди провели в оазисе уже несколько дней, Йитро предложил им остаться подле него и стать его зятьями, позволяя выбрать себе в невесты одну из своих дочерей, или, вернее, предложив дочерям выбрать себе в мужья Хети или Кеназа. К этому моменту жрецу Анат и Яху возможность выдать дочерей замуж представлялась не единожды, но главным и единственным его условием было, чтобы счастливые супруги остались жить в оазисе подле своего отца и тестя. Все предыдущие кандидаты были кочевниками и с удовольствием взяли бы в жены одну из дочерей жреца, но они не хотели расставаться со своим племенем и поселиться в оазисе, а это было необходимо: зятьям предстояло стеречь стадо коз и баранов, принадлежавшее жрецу, и ухаживать за его финиковыми пальмами в надежде однажды стать новым жрецом Анат.