— Как можем сражаться мы, простые крестьяне и торговцы, мирные жители, которые, в отличие от тебя, не умеют держать в руке ни копье, ни другое оружие?

Хети пришлось признать справедливость его слов. Он вздохнул и, склонив голову, сказал:

— Возвращайся с остальными египтянами в город. И передай Зераху мое послание.

— Я пришел к тебе, потому что ты должен знать: по дороге Гора тебе идти опасно. Когда придешь в крепость, которую ааму называют мигдолом, а мы, египтяне, Стеной Царевича, тамошние солдаты-ааму тебя остановят, а может, и убьют. Они получили приказ, согласно которому ни один египтянин не должен покинуть страну. И вот еще что. Дело в том, что до Авариса дошли слухи, будто бы чати, который управляет делами царя в Южном городе, послал в страну гиксосов хорошо обученного воина с поручением убить царя пастухов — так он боится, что в Египет вторгнутся захватчики и царская армия не сможет дать им отпор.

Чело Хети омрачилось, но он лишь коротко поблагодарил соотечественника за совет, остерегшись задавать вопросы, чтобы не открыть, кто он и куда идет.

Отправляясь в путь, он ощутил, что беспокойство овладело его душой. Неужели даже при дворе царя Двух Земель нашелся предатель, сообщивший ааму о намерениях и решениях, принятых на секретном совете? Возможно, в стране пастухов его сразу узнают, если этот слух уже достиг ушей царя гиксосов. Но пути назад не было. Он пойдет вперед и сделает все, что ему было поручено.

Вскоре он свернул с дороги Гора, следуя совету египтянина, который сказал примерно так: «Пройдешь немного и увидишь холм, который выше остальных. У его подножия начинается другая тропа, она приведет тебя к сердцу пустыни. Через два дня ты дойдешь до заброшенных шахт, где слуги наших великих царей когда-то добывали бирюзу. Вот уже полвека там нет ни души. Но в тех местах сохранился храм Хатор, повелительницы страны бирюзы, этой пустыни, которую мы, египтяне, именуем Мафкат, а шасу — Синай. Как я слышал, при храме живет отшельник, он служит богине. Близ храма ты найдешь колодец и, быть может, кочевников с их стадами. Это будет первая часть твоего путешествия. Потом ты пойдешь на север, к другому храму, посвященному Анат, богине неба у шасу. Я вижу, шасу назвали тебя своим другом и дали тебе свою повязку и ожерелье. С ними ты можешь идти по пустыне, никого не опасаясь, до самого Ханаана, страны, которую мы называем Хару. Там ты без труда найдешь Шарека, царя пастухов».

Сказав последние слова, египтянин поклонился и, подняв руки к небу, добавил: «Великий воин, Повелитель змей, да защитят тебя богини — Хатор, повелительница Синая, Изида, величественная чарами, Уаджет, повелительница змей! И да помогут они тебе сделать то, что ты должен!»

На том они и расстались. Молодой солдат остался один в сердце пустыни. Хети понял: его собеседник догадался, что Повелитель змей, стоящий перед ним, — не кто иной, как посланец чати.

Больше месяца прошло с того дня, как Хети покинул берега Нила и отправился в пустыню — обиталище никогда не виданных животных всевозможных форм и размеров и кочевников, людьми оседлыми, почитаемых разбойниками, которые, не удовольствовавшись отнятым добром, продают своих жертв в рабство. Что касается Хети, то от него разбойникам проку было мало. Набедренная повязка, бурдюк с водой, мешок с горстью фиников и сушеным виноградом, нож с тонким бронзовым лезвием… Нож был единственной вещью, которую можно было хоть за что-то продать. Впрочем, еще у Хети было два дротика, метательная палка и подаренный шасу толстый деревянный посох, которым он отгонял шакалов, потому что предпочитал напугать животное, но не убивать его с помощью дротика. Хети не опасался нападения кочевников, так как на нем была набедренная повязка кочевников, а на шее — ожерелье с изображением их богини, поэтому любой кочевник увидел бы в нем дружественно настроенного путешественника.

Много дней он шел по дороге, указанной ему египтянином. Тропа увела его далеко от мигдола и от дороги Гора, самой прямой дороги, ведущей в Ханаан. Но идти по ней означало подвергаться риску быть пойманным. И вот наконец он дошел до высокой стены, сделанной из камня и необожженного кирпича. Стена эта была построена по приказу царей двенадцатой династии для того, чтобы сдерживать нашествие ааму, сетиу и других народов — выходцев из страны Хару. Но во времена смуты стену перестали охранять и ремонтировать, кое-где она разрушилась, и Хети не составило труда перебраться на другую сторону. От стены размеченная вехами дорога увела Хети в пустыню. Он надеялся, что она-то и приведет его к заброшенным рудникам, где в давние времена добывали бирюзу.

Хети был совсем один в пустыне — на огромном пространстве, границы которого были ему неведомы. Прошлой ночью он определил свое местонахождение по звездам, как его учил Мерсебек в храме Змеи, а потом и военные командиры во время учебных походов в сердце пустыни, на запад от Тебеса. Выходило, что Аварис он покинул тридцать четыре дня назад. Сердце его было спокойно, потому что желание мести было частично утолено: презренный предатель номарх Ренсенеб, жрец ааму, который своими демоническими советами подталкивал номарха на злые деяния, и, наконец, Нахаш, убийца дорогой Исет, умерли от его руки. Несмотря на жару, шаг молодого египтянина был быстрым и уверенным. И то, что в бурдюке осталась пара глотков, его нимало не беспокоило, потому что вдалеке он увидел постройки, сооруженные в свое время рудокопами вблизи маленького храма Хатор, повелительницы Синая.

Ближе к полудню, когда солнце стояло высоко в небе, сохраняя свою испепеляющую силу (и даже принесенный ветром с моря легкий бриз не мог охладить раскаленный воздух), чтобы потом начать свой путь к Западу, где продолжали жить души умерших, Хети наконец поравнялся с первыми постройками. Проходя мимо каменных и глинобитных домиков рабочих, он увидел, что и они пришли в полный упадок. Единственными обитателями этого места были многочисленные грызуны, стремительно прятавшиеся в свои норки при его приближении, да птицы, которые были слишком далеко, чтобы понять, к какому виду они принадлежат. И только маленький храм с колоннами у входа, построенный из ровно обтесанных каменных блоков, сохранил, несмотря на разрушительное время, свое изящество.

— Шасу ли ты, дитя ли Осириса, добро пожаловать.

Голос был хриплым, но четким, а слова приветствия были сказаны по-египетски. Хети посмотрел влево и в тени стены увидел сидящего на циновке, скрестив ноги, старика. Он был совершенно наг, и тело его, покрытое сетью мелких морщин, казалось почти черным от загара. Его редкие волосы были длинными и совершенно белыми, как и его борода.

— На мне набедренная повязка шасу, но я — дитя Черной Земли, — сказал Хети, поднимая руки к небу и кланяясь. — Меня зовут Хети.

— У меня уже нет ни имени, ни возраста. Хотя когда-то я звался красивым именем Небхатор. Но это было так давно, что я бы совсем позабыл об этом, если бы твой приход не разбудил в моей душе старые, как я сам, воспоминания.