— Нет. — Почти вскрикнула, сама испугавшись паники в голосе. Если выйдут — поверю, что это только сон. — Нет. Только не уходите.

 Не ушли. Просто отвернулись, чтобы не смущать. Мне и правда было неловко оголять грудь перед мужчинами. Я и к доктору-мужчине попадала единственный раз в жизни. И то в бессознательном состоянии. Но когда сын потянул молоко…

Нет. Волчица не чувствовала и сотой доли того желания и того блаженства, которое горячей лавой катилось сейчас по моим венам.

От моего стона оба вздрогнули и обернулись.

Их глаза… По ним читать можно. Восторг. Счастье. Любовь.

Я отвела взгляд. Боялась, что по моим глазам прочтут все мысли. А я и сама осознала их ход только после того, как представила себя в шкуре белой. Безумным спазмом скрученные нервы внизу живота даже отдаленно не напоминали пресловутых бабочек. Я…  Хотела их обоих. Здесь и сейчас. Казалось, вместе с молоком мой малыш вытянул из потаенных уголков всю женственность, оголяя нервы и показывая, каким бывает настоящее желание. Это было стыдно. Мое земное воспитание кричало о невозможности такого исхода. Даже, когда знала… думала, что Роя нет в живых… Стать женой Хаади, считала изменой памяти отца моего сына.

А вдруг это все сон? Вот подниму глаза… страх снова не увидеть Роя поселился рядом с сердцем колючим ежиком.

Нет. Стояли оба. И только сейчас я поняла, что царапало мое восприятие действительности. Одежда. Парадная форма охотников. Как в той книге, которую я открыла последней. Той самой, которую мог открыть только наследник крови.

Отвела взгляд. Благо, было куда. Сын крепко держал грудь, жадно добывая еду. Пока он ест, у меня есть время. На что? Странно. Накатило какое-то равнодушие к своей судьбе. Обидно за сына. Но, может, пока он нуждается в молоке матери… А в любви? Кто его научит любить? А они? Они же истинные… Что для них важнее? Я? Сын? Клятва? Договор? Печать Великой? И самое смешное, я сама открылась Хаади. Доверилась.

Не отпуская груди, малыш уснул. Я загнала страхи поглубже. Успела. Не успела вернуть в глаза и в голос прежнее восхищение и радость от встречи с Роем. Но молчание затягивалось. Осторожно отобрала грудь у сына, поправила платье на груди.  

— Рой. Ты должен дать имя сыну.

— Я не имею на это права.

— Это твой сын. Если ты успел заметить, он — только оборотень. Волк. В нем течет только твоя кровь. Он не опасен этому миру.

— Оборотень, прошедший оборот до рождения. Его сила почти равна силе богов, которые оставили нас перед великой битвой. Хватит ли у меня сил быть ему наставником?

— Ты сомневаешься в себе?

— Но ведь ты в нас усомнилась?

— Ваша одежда… Разве вы не дали мне повод? — Я, наконец, смогла встать. Малыш на руках придавал уверенности, но прикрываться им я не стану. Мужчины синхронно подскочили ко мне, чтобы поддержать и принять ребенка. Я же сделала шаг в сторону колыбели сама. Осторожно положила в нее сына. С надеждой, что буду так делать еще и еще. — Чувствую, разговор будет не из легких.

— В этом ты права. Мы оба виноваты перед тобой. И за эту провокацию с одеждой тоже. О своей сути и о роли охотников ты узнала из той книги, что открыть может только мет? — Хаади тогда специально сказал мне о ней?

— Из всех трех. Но только в последней были картинки с охотниками в традиционной форме. Знания, что записаны в них, доступны только метам. И каждая начинается с клятвы неразглашения. Так что из всего там прочитанного могу сказать, что я не представляю опасности ни для кого, пока меня не вынудят пойти против мира. Именно поэтому моя суть скрыта от всех. Пока это тайна, пока кто-то не очень обремененный совестью не вознамерится использовать мои способности из корысти, миру ничего не угрожает. Так что моя жизнь в ваших руках. Решайте. И Рой. Ты отец. В традициях всех миров имя первенцу дает именно отец. По крайней мере, я так всегда думала.

— Мы свободны от клятвы. Тебе просто нужно решить, с кем ты останешься в соответствии с традициями своего мира, Рада.

— Вы так хотите идти по традициям Земли? Хорошо. Я приму любое ваше решение. Сколько вам нужно времени? До утра хватит?

Эпилог.

Его я не ждала. Не ждала и не вызывала. Но он снова был тут. И снова с претензиями.

— Тебе не кажется, что пора перестать быть ребенком? — Его взгляд приковал меня к кровати и мешал даже пошевельнуться. Он выговаривал спокойным тоном, без экспрессии, почти без негативных эмоций. Как увещевает добрая старая бабушка расшалившегося малыша, случайно разбившего не очень ценную вазу и порезавшего об осколок палец. Это было так непривычно. Так не вязалось с образом разгневанного гиганта, сверкающего страшными красными глазами, что я решилась с ним поспорить.

— С чего ты взял, что я…

— Не перебивай! Да. Пора перестать быть эгоистичным ребенком. Пора перестать плыть по течению, тупо барахтаясь, чтобы не утонуть.

— Я не ребенок!

— Ну да. Однажды ты поступила почти как взрослая. — Он хмыкнул, и мне показалось, что его губ коснулась мимолетная улыбка. Показалось. — Когда поперла меня, собираясь остаться в этом мире навсегда. Но! Назови мне причину, по которой ты здесь осталась?

— Я выполнила…

— Желание? Это был повод вернуться. Вторая попытка! М? Признайся хотя бы себе, Милорада! Тебе здесь уютно. Удобно. О тебе заботятся. И даже любят. Тебе! Тебе хорошо.

— Но я…

— А когда сиганула в пропасть?

— Я…

— Испугалась боли и медленной смерти. Хотя, если подумать… Я бы тоже попытался умереть быстро.

— Я не собиралась умирать…

— А когда сунулась под летящий нож?