Парень напротив тоже опустошил бокал одним движением.  

— Я ждал этой встречи, волк! Весь этот шатхов год. Не буду спрашивать, где тебя носило все это время. Расскажешь сам и не мне. Ждал. Даже когда Рада сказала, что видела твою казнь. Ждал, даже когда метка на ее шее начала бледнеть.

— Рада? — Это имя слетевшее с чужих

— После того дня, она едва не сгорела от истощения. Шатх! Я готовился к этому разговору с тобой все это время. А сейчас не знаю с чего начать. Хотя, нет. Знаю. — Наг вскочил и выхватил из ящика стола какую-то бумагу. — Вот, прочти. Все остальное — после.

— Это что? — Элройд документ взял, но заглядывать в него не спешил

— Прочти. — Наг садиться обратно не стал. Отошел к окну.

Повисла тишина, нарушаемая только шелестом дрожащего в крепкой мужской руке листа.

—  Ашраф Ашшафхаади Ашесс?

— Да. Это я.

— Но так звали…

— Ты неплохо знаешь историю  великой империи Ашахайа.

— Историю Санригона, ты хотел сказать.

— Эту часть суши занимала именно империя Ашахайа до той битвы. Значит, теперь это Санригон? Стоило ожидать. С учетом того, что от самой империи осталась только столица и ее император. Что? Не выгляжу на свой возраст? — В ответ Элройд только сглотнул. Допустить даже мысль, что кто-то может прожить пять тысяч лет, было странно. — Ты не о том думаешь. Читай дальше.

— Так это… договор? Милорада теперь твоя дочь?

— Нет. Великая опять меня переиграла. Милорада — моя истинная. Так же как и твоя. Странного ничего не замечал?

— Ты об этом? — Элройд стянул с плеча рубашку и оголил место, где чуть больше полугода назад неожиданно обнаружил непонятное тату. Тогда он счел это тату проклятьем богов за позднее раскаяние.

— Значит, я все же оказался прав. Странная у нас будет семья. С учетом того, что в традициях мира, откуда Милорада родом семья — это муж, жена и дети. Один муж…

— Вот что, император. Нормальные традиции в ее мире! Шатх! Я ни нха не понимаю! В голове каша! Да, я от одной мысли, что Рада еще чья-то жена, должен сейчас рвать и метать от ревности! И какой еще ее мир? Ты чего мне подлил?!

— Ну, подлил я тебе всего лишь бальзам. С одним намерением. Привести тебя в адекватно мыслящее состояние. Но эмоции малость глушу, уж извини. Начнешь психовать, не сможем поговорить, а времени у нас мало. Поэтому, сядь и выслушай, что произошло за этот год. С того самого момента, как я обнаружил на алтаре раненую девушку и перенес ее в одну из комнат дворца.

Элройд только после всего услышанного понял, насколько ему помог блок на эмоциях. Разум за короткое время воспринял все четко и адекватно. Словно речь шла о расследовании дела, которое его не касалось. И только волк где-то внутри рвал и метал, воя от боли и беспомощности что-либо изменить. Но последнее, что он услышал, едва не добило и его разум.

— Раде я не давал ложной надежды. Она уверена, что тебя нет в живых. Вряд ли она простит мне эту маленькую ложь. Она выжила тогда только ради тебя. Вернее, чтобы отомстить за тебя и вернуть твое доброе имя. Когда я ее нашел, она не была беременна. Это совершенно точно. Но после той горячки… Свой изменившийся запах она объяснила постоянно дающей сбой своей магией, которой она только учится управлять. Я не стал настаивать, что ее объяснение шито белыми нитками. Тут, скорее, что-то связанное с особенностями ее расы. Но это вопрос не ко мне. Захочет, объяснит сама. Ты говорил, что она оборотень. Да. Ты прав. Но не волк. Она метаморф.

Последнее слово перевернуло сознание. Заставило побледнеть и перестать дышать, как от неожиданного удара в солнечное сплетение, которое не успел блокировать. Но наг не успокоился на достигнутом эффекте. Добил контрольным в голову.

— Ну что, охотник? Готов выполнить свой долг?

Глава 48.

Первое, что осознала — нет привычной тяжести. Еще не открыв глаза, схватилась рукой за живот. Что с сыном?

Жуткий вой. Боль. Темнота. И больше ничего не помню.

Распахнула глаза. Комната не моя. Вскочила с кровати и едва не рухнула от резко поплывшего под ногами пола. Успела схватиться за высокую спинку и села. Когда комната перед глазами перестала кружиться, увидела рядом колыбельку. Пустую.

От полной панической атаки меня спасли шаги за дверью и приближающийся детский плач. В изнеможении легла обратно и прикрыла глаза. 

— Вот и мамочка проснулась. — Голос… Это не Хаади. Я умерла? Да, не может быть! А как же хваленое бессмертие? — Открой глаза, Рада. Малыш проголодался.

Малыш. Сынуленька мой. В груди стало тесно от эмоций. Почувствовала, как меня осторожно приподнимают за плечи. Села. Под спиной появилась упругая опора. И, наконец, набралась храбрости.

Рой стоял рядом. В его волосах добавилось седых прядей. Да и стрижка была сделана уж точно не тупым ножом. Медовые глаза лучились нежностью и заботой. Это лицо снилось мне чаще всего. Но во всех снах он молчал. Потом просто пропадал в мерцающей дымке.

— Я тебе не снюсь. Ты просто… рано сбежала тогда с моей казни. Хаади мне все рассказал. — Рой из плоти и крови, мой Рой стоял рядом, осторожно и бережно, прижимая к груди нашего с ним сына. Протянула руки в порыве прижать их обоих к себе. Но в эти руки передали только малыша. А меня нежно поцеловали. — Рада. Сына покорми.

— А… — «чем», едва не вырвалось у меня. Я растерянно посмотрела сначала в глаза Роя, потом и на Хаади, который все еще был занят тем, что пристраивал подушку за моей спиной. Тщательно так пристраивал, стараясь не поднимать глаз в мою сторону.

— Если ты нас стесняешься, мы можем выйти.