На следующий день, 1 октября 1988 г., была собрана внеочередная сессия Верховного Совета СССР, которая также продолжалась около одного часа. Председателем Президиума Верховного Совета СССР был избран М.С. Горбачев. Его заместителем был избран А.И. Лукьянов.

С сентября до декабря 1988 г. проводилась отчетно-выборная кампания почти во всех местных партийных организациях, которая существенно изменила состав обкомов, горкомов и райкомов партии, а также уменьшила общий аппарат партийных органов примерно на 30%.

На протяжении большей части 1988 г. Борис Ельцин не проявлял никакой политической активности. Он работал на посту министра в Госстрое СССР, но, по собственному признанию, чувствовал себя «политическим изгнанником». «Это были какие-то кошмарные полтора года, – писал он позднее. – Да и работа, честно говоря, не по мне. Все-таки я уже слишком втянулся в партийную, политическую жизнь. На новом месте мне не хватало общения с людьми»[77]. На самом деле Ельцину не хватало ощущения власти. На XIX партийной конференции Б. Ельцин послал в президиум несколько записок с просьбой о выступлении, но ему не давали слова. Тогда он просто вышел ближе к трибуне и после окончания очередного выступления сам встал на место выступавшего. В той части своей речи, где он говорил о проблемах перестройки и о докладе М. Горбачева, речь Ельцина была вполне складной. Однако затем он начал говорить о своей партийной судьбе и о «политической реабилитации». Это было непонятно, так как Ельцин оставался членом ЦК КПСС и министром. Конечно, он хотел возвращения в Политбюро и в большую политику. Но в этой части его выступление выглядело неубедительным и даже жалким. И тем не менее именно выступление Ельцина на конференции, которое раза три было показано по телевидению, неожиданно повысило его популярность. Несколько газет попросили его об интервью. Ельцин не отказывал никому, это было время расцвета гласности. С осени 1988 г. Бориса Ельцина начали приглашать на встречи в самые разные учреждения, и не только в Москве. В основном это были ответы на вопросы. Ельцин был откровенен и смел в ответах, и это вызывало к нему симпатию. В ноябре 1988 г. Б. Ельцина пригласили на встречу в Высшую комсомольскую школу. Эта встреча продолжалась почти 5 часов. Ельцина спрашивали о членах Политбюро, о Горбачеве, о Раисе Максимовне, о недостатках Горбачева. Показательным был такой, например, диалог:

– Борис Николаевич, ваша популярность в народе не меньшая, чем у Горбачева. Могли бы вы возглавить партию и государство? (Смех, аплодисменты.)

– Если будут альтернативные выборы – могу поучаствовать (аплодисменты). Я уже подготовил на этот счет кое-какую программу (аплодисменты)[78].

Подробная информация об этой встрече в ВКШ была распространена в Политбюро и доложена М. Горбачеву. Сам Ельцин был воодушевлен. «Я чувствовал, – писал он позже, – лед тронулся. Мое заточение подходит к концу. Начинается какое-то новое время, совершенно неизведанное, непривычное. И в этом времени пора находить себя»[79].

Вторым человеком в руководстве ЦК КПСС после XIX партийной конференции стал Александр Яковлев. Именно он возглавил в это время всю систему идеологических учреждений КПСС. Под его руководством шла подготовка реформы высших органов Советской власти. Обсуждался вопрос, как проводить выборы на Съезд народных депутатов, готовились поправки в Конституцию СССР, а также новый комплекс законов о выборах. Все эти документы о политической реформе готовились очень поспешно. А.Н. Яковлев был человеком очень умным, амбициозным, но также очень обидчивым, мнительным и скрытным. Он был партийным аппаратчиком и кабинетным ученым, а не публичным политиком. Ни А. Яковлева, ни В. Медведева просто не знали даже в партийных кругах столицы. Как раз осенью 1988 г. при Дзержинском райкоме партии в Москве был создан Совет по изучению общественного мнения, который провел самые первые у нас в стране социологические опросы. Такого рода опросы проводились и раньше, но только по второстепенным проблемам и чаще всего в закрытом порядке. Теперь райком партии хотел знать мнение москвичей и по многим вопросам актуальной партийной политики. Как и следовало ожидать, более 90% опрошенных высказалось против повышения цен на товары народного потребления. Впервые около двух тысяч жителей города должны были назвать имена двух-трех политических деятелей, которым они больше всего доверяют. Голоса москвичей распределились следующим образом:

Горбачев – 46%

Ельцин – 26%

Рыжков – 5%

Лигачев – 4%

академик Заславская – 4%

Никто не назвал ни А. Яковлева, ни Л. Зайкова, стоявшего тогда во главе Московского горкома КПСС. 34% опрошенных заявили, что в политике для них не существует никаких авторитетов. За поддержку ленинской концепции социализма высказались 57% опрошенных, но 27% выступили за установление в СССР многопартийной системы. Только 6% респондентов высказались категорически против частного предпринимательства[80].

1988 г. завершался для М. Горбачева не новыми успехами, а новыми проблемами. Он сумел укрепить свое руководящее положение в верхах партии и государства, но не свой авторитет в массах населения, так как простые люди жили в 1988 г. хуже, чем 5 – 6 лет назад. В Москве едва ли не с пяти часов утра появлялись очереди у газетных киосков, хотя газет и журналов, как правило, хватало на всех. Но в это же время выстраивались очереди и у дверей продовольственных и промтоварных магазинов: из продажи исчезали сахар и кондитерские изделия, сыр и мясные консервы, батарейки для транзисторов и стиральные порошки. Тысячи людей стояли, чтобы купить вино и водку, производство которой увеличивалось, но очень незначительно. Все более пустыми становились аптеки, а также книжные магазины: для издания книг не хватало бумаги. Перестройка оказалась гораздо более трудным делом, чем это представлялось ее инициаторам в 1985 г.

Для Советского Союза, как огромного авторитарного социалистического государства с его непомерными амбициями и сложной историей, а также с его непомерными идеологическими претензиями, 1987 и 1988 гг. были, конечно же, временем большого отступления. К этому отступлению вынуждали нашу страну и КПСС начавшийся в 1980-е гг. общий кризис советского социализма, а также множество конкретных экономических трудностей 1985 – 1986 гг. Экономический кризис в Советском Союзе был осложнен и политическим кризисом, о котором я писал выше и который также вынуждал руководство страны и партии начать идеологическое и политическое отступление. Авторитарная в экономике и тоталитарная в идеологии и в политике советская коммунистическая система зашла в тупик, и продолжение прежней политики вело эту систему к саморазрушению. Отступление в большой политике, как и в большой войне, бывает необходимо. Таким отступлением в 1921 – 1922 гг. был НЭП – большевики зашли в своем наступательном революционном порыве слишком далеко и должны были теперь отступить, хотя бы для сохранения своей власти. Естественно, что отступление всегда связано с уступками, иногда временными, но иногда и окончательными. Отступлением для Великобритании был, например, постепенный демонтаж Британской империи в 1945 – 1948 гг.