– Ну, вот ты и вспомнил все, любимый.

Карл вскочил на ноги и огляделся. Полутемное помещение казалось пустым, но в следующий момент от одной из стен отделилась тень и спустя несколько секунд превратилась в Ирину, его коллегу.

– Привет, – неуверенно поздоровался с ней Дубинин. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя ищу, глупый, – тихо рассмеялась девушка и, подойдя ближе, обняла его. – Я соскучилась.

Молодой человек, в первый момент приятно удивленный, затем все же мягко, но решительно снял со своих плеч ее руки и сказал:

– Извини, но я совершенно запутался. У меня выдалась не самая простая ночь, так что я буду благодарен тебе, если ты объяснишь, в чем дело.

– То есть ты не помнишь меня? – Ирина нахмурилась.

– Не помню? Кажется, все вокруг решили свести меня с ума. Ну, конечно, я знаю тебя – ты Ирина Кузнецова, сотрудница газеты, в которой я работаю, пишущая под псевдонимом Ирэн Верди. Молодая, красивая, успешная. Мы дружим, но мы не вместе. Я что-то забыл? Если так – извини.

Журналист почувствовал внезапный приступ злобы, и сколько ни пытался подавить в себе раздражение, у него это вышло плохо. Но девушка, казалось, не обратила внимания на явную издевку, прозвучавшую в его голосе. Напротив, было видно, что ей такой формат общения пришелся по вкусу. Игриво посмотрев на него, она еще раз попыталась обнять Карла, но тот отступил на шаг и скрестил на груди руки, ожидая объяснений. Тогда Ирина вздохнула и, протянув ему правую руку, представилась:

– Меня зовут Ирица, приятно познакомиться. На днях мне исполнилось пятьсот лет, но с юбилеем меня никто не поздравил. Ах да, еще я – твоя жена.

Прежде чем ответить, Карл, не обращая внимания на руку Ирины, которую та продолжала держать на весу, обошел вокруг нее, словно осматривал выставочный экспонат, и наконец сказал:

– Я помню Ирицу. То есть, мне кажется, что помню, – поправился он, – если можно рассуждать обо всем этом утвердительно и всерьез. О чем мы вообще говорим?

Подумав, журналист посчитал, что слишком спокойно воспринял такое нелепое заявление, и для пущей убедительности в показном отчаянии взъерошил волосы и пнул ни в чем не повинную коробку, которая от удара опрокинулась на бок. Вероятно, роль рассерженного Бертрана де Бо хорошо ему удалась, потому что девушка подошла к коробке и, наклонившись, подняла какую-то безделушку. Повертев ее в руках, она задумчиво обратилась к Карлу:

– Я не знаю, что ты сейчас чувствуешь. Наверное, тебе нелегко, но это плата за возможность быть вместе. Мне казалось, что ты хочешь этого. Разве я ошибалась?

– Как я могу ответить тебе, если не понимаю, о чем ты говоришь? – закричал Дубинин. – В моей голове перемешалось столько жизней, что я сейчас сойду с ума!

– Жизнь была только одна – твоя, – спокойно ответила Ирина. – Просто ты проживал ее снова и снова. Вот и сейчас ты делаешь то же самое. Разница лишь в том, что в этот раз меня не было рядом.

– Почему? – хмуро спросил Карл. – Почему тебя не было рядом? И почему ты выглядишь иначе?

– Я должна была лишить тебя памяти, чтобы уберечь от той, что преследовала нас все эти годы. Она чувствовала тебя, твои мысли, переживания. Личность, которой нет, сложнее выследить.

– Ты говоришь о Мари?

– Так ее тоже называют, – кивнула Ирина.

– Но она нашла меня. – Он задумчиво прошелся по чердаку, оставляя за собой следы на пыльном полу. – Где же была ты?

– Дело в том, что я чуть-чуть ошиблась в своих расчетах, – помолчав несколько секунд, нехотя призналась девушка. – Стараясь как можно глубже спрятать твои воспоминания, я и свои скрыла так тщательно, что в нужный момент не смогла их найти. Так что до недавнего времени мы с тобой находились в одинаковых условиях – я действительно все это время была Ириной Кузнецовой, молодой, красивой, успешной, как ты сам только что меня охарактеризовал. Ты только забыл добавить: одинокой. Но теперь с этим покончено. Я нашла тебя и больше не отпущу. Нам осталось только решить, каким образом избавиться от этой Мари, как ты ее называешь. Но у меня есть по этому поводу несколько мыслей.

– Но как же Гипатия, Гумилев, тот старик – как быть с ними? Я ведь встречался с каждым из них. Это целый мир!

– Нет никакого другого мира, – покачала головой Ирина. – Это все иллюзия, обман. Мастерски исполненный, но обман.

Осмысливая все услышанное, Карл сунул руку в карман и нащупал там фибулу. Возможно, Гипатия и была иллюзией, но артефакт, который он сжимал в кулаке, был вполне реальным. Однако он не стал возражать девушке, которая напряженно смотрела на него, ожидая ответа.

– Хорошо, – проговорил молодой человек. – Я слушаю.

Последнее, что она помнила перед тем, как ее окружила непроглядная тьма, было лицо Бертрана, который стоял перед ней – бледный, с огромными глазами, наполненными болью. Ирица пыталась сказать ему, что все должно быть так, как идет, но не успела. Будто чья-то когтистая лапа выдернула ее из тела и кинула в липкую вязкую лужу. Ирица забилась в ней, как мошка, попавшая в каплю меда, но все ее усилия были тщетными – силы оставили девушку, упругая субстанция полностью подчинила ее себе, и, наверное, все было бы кончено, если бы не воля случая, решившего, что ей рано уходить. Этот случай в лице Гипатии вытащил ее, почти задохнувшуюся, из топи – и она воскресла, но уже совершенно другой. Стала ли она лучше или хуже – Ирица не могла сказать, но чувствовала произошедшие в ней изменения. Сила, доселе неведомая, поселилась под ее кожей и вела за собой все эти годы. Иногда девушка даже не могла сказать, она ли принимала то или иное решение – события, происходящие вокруг, пугали ее, заставляли чувствовать себя маленькой и ничтожной, но каждый прожитый день делал ее сильнее.

Гипатия рассказала ей о том, что произошло. Ярость, которую она испытала, когда впервые услышала о том, что ведьма отняла у нее любимого, могла сравниться разве что с яростью львицы, потерявшей потомство. Она рвала и метала, и, наверное, женщина-философ в какой-то момент пожалела о том, что спасла ее, – если бы у нее была возможность, она, не задумываясь, уничтожила бы все миры на своем пути. Но судьба подготовила для нее иной путь. Шли годы, и она научилась контролировать эту силу, однако не забыла о том, кого потеряла. Напрасно Гипатия пыталась ее вразумить – Ирица твердо решила или вернуть Бертрана, или погибнуть. Она не представляла жизни без любимого.

Правда, ведьма была достаточно хитра для того, чтобы не вступать в открытое противостояние, – оставляя за собой многочисленные зацепки и намеки на недавнее присутствие, она не раз сбивала девушку со следа, вынуждая идти в ложном направлении. И каждый раз, плутая в дебрях истории, Ирица находила дорогу назад и отыскивала верный путь. И снова принималась распутывать клубок, состоявший из разноцветных нитей, многие из которых были пропитаны кровью тех, кто мешал счастью ведьмы. Много раз вожделенная цель мельтешила прямо перед ней – казалось, что достаточно протянуть руку, и можно будет схватить тень Бертрана, пришить к себе и никогда больше не отпускать. И, несмотря на то что этого сделать все не удавалось, постепенно она приближалась к сопернице все ближе, пока, наконец, не почувствовала на лице ее горячее дыхание…