заверяю, при подобных травмах, сотрясении головного мозга алкоголь противопоказан.

– Да, да, конечно, – смешался первый помощник, – наверное, вы правы.

Он машинально сунул стопку в карман, склонился было над Петровичем, но передумал, махнул рукой и скрылся в надстройке.

Через десять минут к борту подошёл катер, по трапу поднялись два матроса. Они ловко перенесли Петровича на свои носилки и, балансируя на трапе, не спеша перенесли пострадавшего на катер. Все, кто был в коридоре, выстроились вдоль фальшборта, наблюдая, как носилки с Петровичем внесли в рубку.

– Михаил Борисович, – кто-то из моряков потянул доктора за рукав, – скажите, смогут хирурги поставить на ноги Петровича?

– Думаю, смогут, – доктор нагнулся, чтобы убрать носилки, – здесь наша военно-морская база, а катер санитарный, разъездной с плавучего госпиталя, там очень сильные хирурги. Через месяц встречать будем Петровича.

* * *

Долгое стояние на рейде закончилось. Лесовоз пришвартовался у причала, и в две смены на всех трюмах засуетились грузчики. Доски были уложены в настил, одна к одной, словно паркет в спортзале. На то, чтобы выдернуть каждую из них и уложить в строп-пакет, времени уходило предостаточно. Только через три недели неторопливой работы сняли палубный груз, открыли трюма. Дело пошло быстрее, когда вместо повозок на причале с запряжёнными мулами появились грузовики.

Через месяц к концу выгрузки на борт поднялся прихрамывающий, исхудавший старший матрос, Николай Петрович. Вечером в каюте боцмана моряки организовали небольшой фуршет по случаю возвращения колобахи. Как ни странно, но спиртным обеспечил первый помощник, искоренявший распитие на борту всеми доступными методами, вплоть до списания и выговоров. Петрович сам позвонил Сергею, пригласил на вечер, а утром поднялся в радиорубку, присел на диван, закурил:

– Послушай, Сергей, не стал вчера при всех исповедоваться, что ты мне посоветуешь, – колобаха поискал глазами пепельницу, Сергей выудил из-за приёмника раковину, приспособленную под сигаретный пепел, протянул гостю, – понимаешь, первый помощник требует от меня заключение врача. А тот при выписке строго настрого мне велел своему начальству эпикриз не показывать, а передать его только в поликлинику, копию в профсоюз.

– Ну, а мне-то, показать рискнёшь, – улыбнулся Сергей.

– Для того и таскаю с собой, – Петрович достал из кармана листок, протянул Сергею, тот пробежал глазами текст. Одна фраза привлекла внимание: “в крови следов алкоголя не обнаружено”, причём частица “не” была подчёркнута дважды.

– Надо же, видимо, твой лечащий врач человек опытный, отсутствие алкоголя в крови выделил особо, – Сергей сложил листок и готов был вернуть его хозяину, как дверь в радиорубку распахнулась, и в рубку шагнул первый помощник. Сергей сложенный листок сунул в вахтенный журнал и захлопнул его.

– Николай Петрович, а я вас обыскался, – широко улыбаясь, первый помощник шагнул к дивану, – вы мне обещали показать заключение врача, надо же оформить акт по форме “эн один”.

– А что собственно вам мешает оформить акт и без врачебного заключения? – удивился Сергей, – Вы располагаете всеми сведениями: фамилия, отчество, медицинское учреждение известны, а какие произошли нарушения, подскажет наш доктор.

– Вы, Сергей Алексеевич, вмешиваетесь не в своё дело, – первый помощник по-прежнему улыбался, но голос посуровел, – лучше обеспечьте приём радиобюллетеня, а то, один и тот, же номер с прошлого месяца на доске висит.

– Все номера радиобюллетеней сложены в папочку в Красном уголке, – парировал Сергей, – а тот, что на доске, вывешен моим предшественником ещё в прошлом рейсе.

– И всё же, Сергей Алексеевич, – с нажимом продолжил первый помощник, – не усугубляйте, вы уже достаточно себя скомпрометировали.

– Тем, что не дал опоить Петровича перед отправкой в госпиталь? – слова Сергея согнали улыбку с лица первого, – Хуже уж не будет, давайте я ещё более себя уроню в ваших глазах. Так, вот, на днях я заглянул в судовой вахтенный журнал, и что удивительно, запись о происшествии в день, когда произошло событие, отсутствует. А это значит, – Сергей взял паузу, убавил звук радиоприёмника, – никто не собирается оформлять акт по форме “эн один”, во всяком случае, как производственную травму.

– Вы слишком много на себя берёте, – первый ткнул пальцем в Петровича, – а вот ему на самом деле можете сослужить плохую услугу, и не только ему, всему экипажу. Нас не объявят победителями в соцсоревновании, хотя все предпосылки по выполнению плана у нас есть.

– Так, выходит, квартальная премия важнее здоровья конкретного человека? – Сергей хотел ещё что-то добавить, но только махнул рукой.

Дверь за первым закрылась, Колобаха за всё время перепалки не произнёс ни слова, только одной рукой, словно ребёнка, укачивал другую:

– Что же теперь будет?

– А ничего, – Сергей прибавил звук, вслушался в морзянку, убедившись в чём-то для себя, звук убавил, – если ты, Петрович, не дашь слабину, продержишься до Союза, будет тебе дополнительное лечение, санаторий и прочее. Волей неволей, а нашим командирам придётся судовой журнал переписать, внести соответствующую запись, чтобы тебе выписку сделать, а польстишься на премию, заниматься придётся самолечением, на свои денежки, кровные. Только учти, с возрастом болячки могут вылезти, так что, и с флотом придётся расстаться.

– Знаешь, Сергей Алексеевич, – Петрович оставил левую руку в покое, потянулся за сигаретой, – первый помощник уже артиллерия тяжёлая, меня и свои ребята донимают, чувство такое, что я в чём-то виноват.

– Себя не вини, Петрович, думай о своём здоровье, о семье, – Сергей взял в руки пачку сигарет, прикурил, – виновного, конечно, найдут. Да, он и сам вину за собой чувствует, моряков подбивает. Только одного ребята не понимают, если оставить всё как есть, любой из них может оказаться в твоей ситуации. Так всем и объясняй. Один мой приятель в таких случаях говаривал: “Весна покажет, где и кто нагадил”.

* * *

С приходом в Ленинград старшего матроса списали в распоряжение отдела кадров. Прощание с экипажем, видимо, прошло довольно холодно. Сергей отметил про себя замкнутость Николая Петровича, молчаливость в последние дни. Он зашёл в каюту к Сергею, с чувством пожал руку:

– Не знаю, свидимся ли ещё, что получится в дальнейшем, не знаю, но всё равно, спасибо за участие, – моряк протянул пенал, – возьми, Сергей, мне уже с больной рукой не справится с тонким инструментом.

– Спасибо, – Сергей раскрыл пенал, в нём аккуратно были уложены штихеля с лезвиями разной конфигурации для художественной резки по дереву, – Петрович, не жалко? Здоровье подправишь и снова сможешь заниматься резьбой.

– Ничего, не последний инструмент, да, и когда ещё здоровье поправлю, а у тебя, я видел, не плохо получается.

Почти год пролетел, пока Сергей пошёл в отпуск. В отделе кадров и столкнулся с Николаем Петровичем. Приятели обнялись:

– Ну, где ты сейчас, на каком пароходе трудишься? – приступил к