Суетливо выбравшись из машины, оглядываясь вокруг, я поспешил к темному провалу двери. Испуг был настолько велик, что, пробив все пороги своего предельного значения, уже внешне не отражался на мне, и я, как марионетка, шел за стариком, тупо выполняя его инструкции. Наверное, если бы он перестал меня инструктировать, я так бы и застыл со взглядом, полным немого ужаса, и заряженным «Глоком» в руке, в ожидании нового инструктора. Из раскрытой настежь двери в лицо повеяло сырым воздухом погреба. Не отдавая отчета в своих действиях, я шагнул за порог двери.

В проеме цокольного этажа виднелось помещение, освещенное лампочкой, свисающей с потолка на каком-то грязном проводе, с налипшими на нем кусками старого цемента. Щурясь от яркого света, я вошел в комнату, напоминающую то ли бункер, то ли землянку.

За массивным деревянным столом сидел генерал Лебедь и пристально всматривался в застывшую напротив него фигуру с оружием в руке, направленным ему в грудь. На мой приход никто даже не обратил внимания, и мне оставалось быть только наблюдателем этой финальной встречи двух старых «друзей».

Я видел, как по мере узнавания человека, стоящего перед ним с оружием в руке, выражение ненависти обезобразило часть лица генерала, не тронутую шрамом:

— Это все-таки ты, тварь! Они послали тебя… — он медленно выплевывал каждое слово.

— Вижу, узнал меня, мразь! Да, сволочь, я все-таки пришел за тобой!

Старик скалился в злобной улыбке, и впервые холодное равнодушие профессионала изменило ему.

Лебедь, с пунцовым от ярости лицом и пульсирующим безобразным белым шрамом слева, медленно привстал из-за стола. Глаза его налились кровью, и он быстрым движением руки открыл выдвижной ящик стола…

ПШШАХХ…

Почти одновременно с выстрелом Карташов сильным ударом ноги по ящику задвинул его обратно, больно зажав кисть генерала между столом и створкой.

— Не надо. Ты проиграл… поздно. Теперь просто сдохни… — его голос звучал почти ласково, и только волчий оскал на лице говорил о том, что так звучит тихое торжество победившего хищника.

Лебедь тяжело осел обратно в кресло, с интересом глядя на свою белую спортивную футболку со словом «РОССИЯ», вышитым большими черными витиеватыми буквами на груди. Красное пятно, медленно-тягуче расплывалось на ней, постепенно стирая собою заветное слово.

Карташов молча скинул провисшую кисть руки генерала из ящика стола и достал оттуда револьвер с золотой рукояткой:

— «Манурин»… Дарственный…, — он прочитал вслух изящную надпись, выгравированную на рукоятке. — «За заслуги перед Отечеством». Ну вот, сволочь, дослужился…

Кровь медленными каплями уже стекала на бревенчатый пол, образуя небольшую лужу под креслом генерала. Меня начало подташнивать, но я не мог оторвать глаз от этой картины, завороженно наблюдая за двумя людьми, такими разными и, вместе с тем, такими похожими.

Лебедь все более мутнеющим взором смотрел на Карташова:

— Они отправили тебя! Кого же еще… — прошептал он заплетающимся языком.

На лице старика опять не было ничего, кроме делового равнодушия. Он бросил безразличный взгляд на белое, как мел, лицо своего врага. Удостоверился, что тот уже не жилец, привычно обтер рукоятку подарочного пистолета и опустил в бездонный карман своего плаща.

— Выходим отсюда, — он посмотрел на меня, застывшего в ужасе у проема двери, — я так и не вошел внутрь. Все произошло очень быстро, и я никак не мог угнаться за ходом событий.

Старик подошел ко мне вплотную:

— Отойди от двери. Ты меня слышишь? — зло прошипел он мне в лицо.

Я послушно посторонился, уступая ему дорогу, и он стремительно прошел в сторону гаража. Мне сложно было оторвать взгляд от бледного, с заострившимися чертами, лица генерала, и я ошалело смотрел, как буквально на глазах густеет и чернеет лужа крови под его креслом.

Из оцепенения меня вывел женский голос, раздавшийся из гаража.

— Здравствуйте. Спросите у Кости — вам чай заварить?

Это было настолько неожиданно и выбивалось из ситуации, что я вздрогнул и очнулся. Голос раздался прямо у входа в цокольный этаж гаража, и я непроизвольно весь сжался, когда в ответ послышалась возня и звук падения чего-то тяжелого. Я поспешил в гараж, боясь увидеть очередную страшную картину. На полу у ног старика лежало тело немолодой крупной женщины в домашнем халате. Русые с проседью волосы, некогда собранные на голове аккуратным пучком, сбились на бок неопрятным рыхлым колтуном, закрывая лицо. Распахнутые в падении полы халата обнажали полные бедра с сетью варикозных вен.

— Барсетка! Давай ее сюда! — громким шепотом скомандовал старик, кивнув мне на грудь.

Только сейчас я заметил, что барсетка, которую я в машине повесил себе на плечо, болтается на тонком ремешке у меня на груди. Не понимая суть своих действий, я лихорадочно сорвал с себя сумочку и передал Карташеву. Раскрыв барсетку, он быстро извлек оттуда пузатый коричневый флакон, набрал из него в шприц прозрачной жидкости и, особо не церемонясь, открыл рот женщины, вколов содержимое шприца ей под язык. Потом безразлично отпустил голову, которая с глухим стуком ударилась о бетонированный пол гаража, и быстро убрал флакон со шприцом обратно в барсетку.

— Если проснется, то будет абсолютно невменяемая от калипсола, — как бы про себя пробормотал он и вложил ей в руку дарственный генеральский «Манурин», который достал из своего кармана…

21

«ЗДРАВСТВУЙТЕ. СПРОСИТЕ У КОСТИ — ВАМ ЧАЙ ЗАВАРИТЬ?»

Голос жены генерала прозвучал, как сигнал тревоги в голове у Котова. Он мгновенно внутренне подобрался, достал револьвер и на полусогнутых ногах (так обеспечивалась плавность и скорость хода) начал медленно приближаться ко входу в гараж. Прижавшись снаружи к косяку гаражной створки, он осторожно заглянул внутрь, давая глазам привыкнуть к царящему в помещении полумраку.

Ничего необычного не было в том, что генеральская жена угощала чаем гостей. Она это делала каждый раз, когда к мужу приезжали на совещание. Но она проходила на цокольный этаж, и там разговор о чае не был слышен.

КОГО ОНА СПРАШИВАЛА В ГАРАЖЕ?!

НЕ ТОЛЮ ЖЕ?!

И нарушение привычного распорядка, несвоевременность этого диалога означала, что что-то пошло не так. Его обучали прислушиваться к интуиции, и сейчас интуиция кричала ему об опасности! Надо было проверить. Пару раз моргнув, Котов прищурился, адаптируя зрение к полумраку, и с оружием наизготовку бесшумно стал входить внутрь гаража.

Силуэт водителя в машине — первое, что бросилось ему в глаза! Обычно, как исполнительный пес, он сидел прямо, как оглоблю проглотив, и смотрел в сторону входа в цоколь. Сейчас Толя, с головой на бок, неподвижно развалился на своем сидении.

Котов бесшумно, прикрываясь боком «Волги» с водительской стороны, проскользнул к двери машины и