Эйхард действовал быстро, по-военному четко, не давая себе времени на сомнения. Огляделся, не упуская ни одной мелочи.

Кажется, это была камера одного из тех, кто сегодня проиграл. Значит, хозяин не будет против такого соседства.

– Как твоя госпожа? – не глядя спросил у Лирта, когда тот с опаской вошел в шагран.

– Н… нормально… – мальчик с нескрываемым ужасом в глазах уставился на труп легиты. – Тебя убьют! – вымолвил на одном дыхании.

– Для этого меня надо еще поймать.

Криво усмехнувшись, левантиец поднялся во весь рост.

– Раздень ее и затолкай тело под койку. Ближайшие полчаса ее вряд ли будут искать.

– А зачем раздевать?

– Делай, что я приказал. Снимешь одежду, отдашь ее своей госпоже – и убирайтесь отсюда. Вам не стоит тут быть, когда труп обнаружат. Доспехи легиты помогут пройти сквозь охрану: ни один аскар не рискнет вас остановить. Не имеют таких полномочий.

– А ты?

По лицу мужчины скользнула тень.

– У меня еще есть дела.

***

Но уйти, не увидев ее, Эйхард не смог. Знал, что не стоит этого делать, но его словно тянуло в ту сторону, где она находилась. И он не выдержал, поддался минутной слабости. Решил, что только убедится, что она в порядке – и уйдет. Но судьба внесла свои коррективы.

Возможно, потом он будет себя ненавидеть за это.

Это потом. Но сейчас, увидев ее, он понял, что прежнего Эйхарда больше нет. Теперь он другой. Теперь у него есть ради кого жить, и ради кого умирать.

Ради нее. Такой маленькой, хрупкой, противоречивой, съежившейся с той стороны решетки. Она даже зажмурилась, так боялась увидеть того, кто вошел. И только сбивчивое дыхание нарушало тревожную тишину, пока он молча смотрел на нее.

Секунды медленно падали в пустоту, словно камни. Пульс грохотал.

Не выдержав, Лирин распахнула глаза.

С той стороны стоял Эйхард и смотрел на нее. В его глазах горел темный огонь.

Лицо левантийца, его обнаженная грудь, руки – все было залито уже подсыхающей кровью. Он стоял, ухватившись руками за железный прут, который сам же и завязал вокруг решетки, а по его лицу блуждало странное, пугающее и, вместе с тем, волнующее выражение. Выражение подавляемой страсти, которая грозила вот-вот вырваться наружу.

Открывая камеру, Эйхард не сводил со своей невольной пленницы пристального взгляда. Этот взгляд одновременно ласкал и подчинял, безотрывно скользя по хрупкому телу. Вот он коснулся голых ног девушки, поднялся вверх, почти физически обжигая их, заставляя задрожать и покрыться мурашками.

Потом еще выше, туда, где стройные бедра, тонкая талия и округлая грудь прятались в куцее одеяло. И еще выше: нежная шея, с нервно бьющейся жилкой, точеная линия подбородка, пухлые губы, сейчас растерянно приоткрытые. И, наконец, глаза.

Ее глаза.

Широко распахнутые, полные страха и ожидания.

Глаза загнанной лани, которая знает, что хищник идет по ее следам, что он уже рядом, здесь, на расстоянии одного прыжка. И ей уже не скрыться, не избежать его смертельных объятий.

Она не сопротивлялась, когда он, одним рывком отбросив импровизированный запор и войдя в камеру, до боли сжал ее плечи. Только обмякла в его руках, словно только этого и ждала. Ждала, когда он придет и возьмет ее в свои руки. Он слышал, как колотится ее сердце. Бьется в груди пойманной птицей, отсчитывая мгновения ее жизни.

Лирин пыталась что-то сказать, но все слова показались лишними, надуманными. Ни одно из них не смогло бы передать те чувства, которые охватили ее, стоило увидеть Эйхарда с той стороны решетки.

Увидеть его глаза, горевшие безумным огнем. Его широкую грудь, которая сейчас тяжело вздымалась. Его руки со вздувшимися мускулами, при виде которых она вдруг задрожала, но не от страха. От предвкушения. От ощущения странного и волнующего тепла, которое разлилось внутри, наполняя все тело тягучей истомой.

Когда его руки коснулись ее и сжали, сдавили, заставляя испытать облегчение и боль одновременно, она поддалась безмолвному зову. Не помня себя, шагнула вперед на подгибающихся ногах, прильнула всем телом к мужской груди, покрытой грязью и кровью, и, наконец-то, позволила себе забыть обо всем.

– Ты здесь… – не сказала – выдохнула одними губами, уткнувшись лицом ему в грудь.

– А ты сомневалась?

Его хватка ослабла. В голосе послышался тихий смешок. И девушка почувствовала, как широкие мозолистые ладони скользят вниз, повторяя изгибы ее фигуры.

Вот они достигли края одеяла, нырнули под него и легли, обхватывая напряженные ягодицы. Кожа буквально вспыхнула в месте соприкосновения. Мелкая дрожь пробежала по телу, заставляя Лирин судорожно вздохнуть.

Мужчина застыл. Его взгляд упал на черноволосую макушку, прижавшуюся к его груди. Девушка казалась такой хрупкой, такой беззащитной, что он забыл, кто она. Забыл, что она госпожа, недрогнувшей рукой отправившая его к палачу. Спокойно смотревшая, как его истязают. Амаррка, способная сама взять в руки пыточный инструмент.

Сейчас она была просто женщиной.

Женщиной, которую он хотел.

И он сделал то, о чем бредил последние две недели.

Эйхард шагнул вглубь камеры, заставляя девушку прижаться спиной к стене. Сжал пальцы, впиваясь в нежную плоть ее ягодиц. Срывая с ее уст тихий стон. Вжимая в свое тело так, что его напряженный, твердый, как камень, член уперся в ее живот. И его губы, сухие, жестокие, впились в ее шею лихорадочным поцелуем.

Лирин выгнулась, приникая к нему сильнее. Пытаясь слиться с ним в одно целое. И застонала, поддаваясь его напору. Откинув голову и закрыв глаза, она обхватила его руками за шею, зарылась пальцами в спутанные волосы на затылке. Почувствовала, как руки Эйхарда поднимают ее вверх и спина скользит по шершавой стене.

Одеяло упало. Мужские бедра властно раздвинули ноги девушки. Вдавили ее в стену. И Лирин ощутила, как твердая плоть прижимается к ее нежной промежности. Между ними осталась только одна преграда – одежда.

Губы Эйхарда продолжали ее целовать. Долго, страстно, мучительно. Он словно наказывал ее за что-то этими поцелуями. Не ласкал, а терзал ее шею, заставляя стонать от боли и возбуждения. Прижав девушку к стене, он заставил ее обхватить его ногами за талию. Одной рукой ухватил ее за волосы на затылке и сжал, не давая никуда отклониться, не давая избежать его жгучих ласк. А другой рванул то, что осталось от платья, разрывая ткань на две половинки.

С легким треском шелк разошелся. Эйхард небрежно откинул в сторону ненужную тряпку. Оторвавшись от девушки, пару секунд разглядывал ее грудь. Такую кремово-нежную, округлую, нервно вздымавшуюся сейчас. С темными ореолами и чуть вытянутыми сосками, похожими на две спелые ягоды.