– Но ведь когда я состарюсь, ты умрешь, а потом вернешься.

– А, вот как, – сказала Анника.

Оказывается, ее дочка верит в переселение душ.

В сером свете пасмурного дня они подошли к отелю «Амарант», перешли Пиперсгатан прямо к детскому саду, находившемуся у входа в здание «Радио-Стокгольм». Войдя в садик, они поднялись на третий этаж. У Анники уже невыносимо болело плечо, когда она наконец поставила на полку Эллен ее тяжелую сумку.

Девочка сама разделась, сняла шарфик, ботинки и верхнюю одежду. Потом она надела туфельки с мышками и натянула юбочку.

– Пусть через неделю небо станет голубым-голубым, – сказала Анника и наклонилась, чтобы обнять и поцеловать Эллен.

Девочка кивнула. Утренние слезы были забыты.

– Знаешь, мама, что странно? Бог есть, но мы его не видим; а Рождественского деда мы видим, но на самом деле его нет.

Она попрощалась с Аннике и побежала в группу.

Тучи немного рассеялись, приподнявшись над крышами. У Анники было такое впечатление, что она уже много недель не видела чистого неба.

В феврале наступило рекордное для Швеции потепление. В Онгерманданде расцвели подснежники и крокусы, но потом холода вернулись. В марте было холодно и ветрено, часто случались снежные бури. В Третьерде в снегу застрял междугородный автобус, и восемь человек замерзли насмерть. В одну из недель, когда дети были у Томаса, она по заданию редакции ездила в Эстерсунн, чтобы написать о «городе Мертвых», но все остальное время Анника провела в Стокгольме. Она все время разрывалась между домом, садиком, школой и редакцией, и обыденность затянула ее с головой.

Эта жизнь ей не нравилась. Дети, работа и квартира не даются даром.

Она вернулась к началу моста Барнхус и тут же вдохнула выхлопные газы Флеминггатан. У Большого Эсингена она прыгнула в первый автобус. Через остановку в автобусе освободилось место, и она села, чему страшно обрадовались натруженные плечи. В двадцать минут десятого она была у главного входа в редакцию. На несколько мгновений она задержалась на автобусной остановке и посмотрела на забор русского посольства на другой стороне улицы. Охранник в шапке-ушанке стоял у ворот, топчась на месте. Кажется, он сильно замерз. Как же он чувствовал себя в морозы за двадцать градусов?

«Понимают ли люди свое подлинное счастье?» – подумала Анника и вошла в здание.

Раньше она всегда стремилась незаметно проскользнуть в редакцию так, чтобы ее никто не видел. Она шла, опустив голову и ссутулив плечи и повернувшись спиной к людям. Потом она принималась лихорадочно придумывать, как ей составить дневной распорядок – разработать план и написать статью, которая должна была появиться в следующем номере.

Теперь же настали новые времена, и проявлять к чему-либо интерес было расточительно.

У Патрика всегда был длинный список дел, которые она должна была начать делать, едва успев сесть за рабочее место. Это могло быть что угодно – от статьи о британских медсестрах, убивавших пациентов, до интервью с футбольной звездой, у которой только что родился ребенок. Он заметил Аннику, как только она прошла через вахту, и тотчас устремился к ней. Обычно он ухитрялся всучить ей груду распечаток, прежде чем она успевала снять куртку. Детская безмятежность, проистекавшая из ее неспособности бороться со стрессом, все еще не покинула Аннику, когда она шагала по редакции, видя, как Патрик бежит ей навстречу с телефонной трубкой.

– Привет, Берит, – сказала она и подошла к своему месту рядом с коллегой.

– «Кокаиновый Берег», – вместо приветствия, произнес Патрик. – Надо набросать общую линию.

Анника отбросила со лба прядь волос и тяжело вздохнула.

– Настало время странствий, – сказала Берит, торопливо надела очки и снова погрузилась в утреннюю газету.

Анника поставила сумку возле стола, сняла куртку и выдвинула из-под стола стул.

– Вот что мы сделаем, – сказал Патрик, усаживаясь за стол Анники с зажатым в кулак исписанным от руки листком. – Четыре гуманитарные статьи и две фактологические. Начнем с гуманитарных…

Он искусно сделал паузу и, взмахнув руками, нарисовал в воздухе воображаемые заголовки.

– Раз: «Солнечный Берег – европейская прачечная для грязных денег». Гибралтар, расположенный рядом с Солнечным Берегом, является сейчас настоящим налоговым раем.

В Гибралтаре вы можете нанять шведского адвоката, который подскажет вам, как на сделанные на наркотиках деньги купить приличное предприятие.

Анника достала блокнот, ручку и принялась записывать.

– Два: «Кокаиновые вечеринки в европейском Беверли-Хиллз – яхты, роскошные машины, жизнь сливок общества». Здесь ты раскалываешь молодую шведку, которая рассказывает о наркотических празднествах в Пуэрто-Банусе. Самое лучшее в этом рассказе было бы то, что ее взяли во время полицейской облавы и она раскаялась в своем прошлом. Кроме того, было бы неплохо, если бы она перенесла операцию по увеличению груди.

Анника подняла голову.

– Насколько важно упоминание об операции и при чем здесь ее грудь?

Патрик опустил руки.

– Что такое? Я не понял, о чем ты.

– Я о выстраивании приоритетов. Насколько важна операция по увеличению груди на фоне ее раскаяния в великосветской жизни.

Шеф возмутился и вскочил на ноги.

– Ладно, это ты решишь на месте. Три: «Жизнь наркокурьера». Войди в контакт с тем шведским парнем, которого взяли в Малаге, и заставь его рассказать о его жизни кокаинового контрабандиста.

«Хокке Мартинес», – записала Анника в блокнот. Она запомнила имя того парня.

Никлас Линде поцеловал ее как раз в тот момент, когда его заталкивали в полицейскую машину.

– Четыре: «Герои, которые остановят отмывание денег». В Малаге завтра начинается семинар по международной экономической преступности. Шведское правительство будет представлено одним чиновником, который вернется в Швецию с приобретенным опытом. Подцепи его и сделай гламурный репортаж о нем и его важной работе.

Анника положила ручку на блокнот.

– Это будет затруднительно, – сказала она.

Патрик внимательно на нее посмотрел.

– Из всех возражений, какие я от тебя ожидал, это стоит в самом конце списка.

– Этот шведский герой – мой бывший муж, – сказала Анника. – Я знаю, что ты обожаешь инцест, особенно если им занимаются в семье, но этот инцест, согласись, пахнет слишком уж дурно.

– Ну хорошо, найдется и кто-нибудь другой, какой-нибудь шведский полицейский, какой-нибудь связанный с этим делом человек…

Анника опустила глаза и изо всех сил постаралась придать голосу совершенную бесстрастность.

– Он захочет сохранить инкогнито.

– Это в обычае у наших официальных лиц.