Но когда наступало время и приходила ночь, когда на чердаке становилось темно и холодно, когда наступало время уборки урожая и спина, казалось, вот-вот отвалится, молитвы девочки становились иными: «Господи, сделай так, чтобы в следующий раз это была я».

Так молилась она до того дня, когда в Гудагордене появилась Принцесса.

О, это был фантастический день. Девочка-тролль никогда в жизни не видела ничего красивее.

У Принцессы были белокурые локоны, спадавшие до пояса, на ней было голубое платье, развевавшееся вокруг ног, и у нее в руках была кукла, похожая на эльфа.

Но приемный отец, который видел бесов и козни дьявола во всех, кто был чист, красив и полон любви, сорвал с Принцессы платье, пальто, отнял у нее куклу, облил все это керосином и поджег. Огонь и дым поднимались к осеннему небу, а приемный отец кричал, что грешники должны гореть в аду.

Девочка-тролль стояла поодаль и удивленно смотрела на отчаяние Принцессы. Она упала и расплакалась так, что все ее тело сотрясалось от рыданий. Она каталась по голой земле в одном нижнем белье, пачкая о траву свои золотистые волосы, пока не пришли Косоглазый и приемная мать и не затолкали ее в дом.

На чердаке поставили еще одну кровать.

Принцесса была испугана. Она посмотрела на Девочку-тролля и что-то сказала приемной матери на языке, которого девочка не знала, и приемная мать отвечала Принцессе на том же языке.

Потом приемная мать посмотрела на Девочку-тролля своим каменным взглядом и сказала:

– Ты ведь не станешь ей мешать, верно? Головка у тебя слабенькая, да и говорить ты толком не умеешь.

Но уже в первую ночь Девочка-тролль прокралась в постель Принцессы, согрела ее своим теплом и стала рассказывать сказки, слышанные от Зигрид, – о гадком утенке, Дюймовочке и о девочке со спичками. Принцесса внимательно слушала, широко открыв глаза. Так она научилась говорить по-шведски.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА

Дело номер О 3490-11

дано в Стокгольме 26 апреля

ЗАЯВИТЕЛИ И ИСТЦЫ

Филипп Андерссон

Представитель: адвокат Свен-Ёран Олин

ОТВЕТЧИК

Прокуратура

ПРЕДМЕТ РАССМОТРЕНИЯ

Опротестование дела об убийстве

РЕШЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА

Верховный суд утверждает постановление о пересмотре дела О 9487В01 апелляционным судом провинции Свеа и предписывает возвратить дело в принявший решение суд.

Решение Верховного суда о пересмотре дела прилагается.

Вторник. 26 апреля

Дождь стучал в оконное стекло.

Анника стояла на кухне и размешивала в кастрюле молочный шоколад. В духовке пеклись два ломтя формового хлеба с помидором и сыром. На одном лежал еще и кусок ветчины. Сыр угрожающе зашипел. Анника вылила в кастрюлю молоко из керамического кувшина и открыла духовку.

Еще тридцать секунд.

Она очистила два мандарина, открыла две упаковки йогурта с кокосовым вкусом. Потом извлекла из духовки бутерброды, положила их в два блюдца и украсила мандаринами и йогуртом. Поставила блюдца на стол и налила молочный шоколад в две кружки – красную и синюю, и после этого через темную гостиную прошла в детскую.

Во сне Эллен до сих пор сосала большой палец. Томас очень волновался по этому поводу, говорил, что потом девочке придется исправлять прикус, но Анника нисколько не тревожилась. Настоящие трудности начнутся, когда Эллен станет подростком, а вставить в рот скобки – это не катастрофа.

Она забралась в кроватку Эллен, взяла ее за ручки и шумно засопела ей в затылок.

– Малышка, – прошептала она. – Пора просыпаться, новый день уже наступил.

Ребенок сладко, как котенок, потянулся, достав ножками до спинки кроватки, шумно вздохнул и свернулся в комок, прижавшись к маме.

– Я уже приготовила завтрак, – сказала Анника и отбросила прядку волос с лобика Эллен.

– Мм, – сонно протянула девочка, – с кокосом?

– С кокосом и с печеным сыром, – сказала Анника. – И с теплым молочным шоколадом. Не спи, а то все остынет.

– Угу, – сказала Эллен и снова сунула пальчик в рот.

Анника с тихим хлопком вытащила его изо рта дочки.

– Ты же знаешь, что говорит папа о твоих зубках.

– Папа здесь не живет, – заявила Эллен и повернулась на бок, завернувшись в простынку.

Анника встала и пошла к Калле.

– Здорово, старичок, – сказала она. – Как настроение – веселое или грустное?

– Грустное, – ответил мальчик и тяжело вздохнул.

– На кухне тебя ждет горячий бутерброд, – сказала Анника и обняла сына.

Мальчик прижался к матери – от него пахло теплом и потом.

– А ветчина есть? – спросил он.

– Только для тебя.

– Классно!

Она принялась целовать его в лоб, в волосы, в глаза, а он притворно отбивался. Потом Анника вернулась к Эллен, которая снова успела уснуть.

– Вставай, детка! – воскликнула Анника и потормошила дочку. – Твой молочный шоколад стынет.

– Отнеси меня, – проворковала Эллен и протянула Аннике ручки.

Она подняла маленькое тельце, покружила Эллен и, громко топая, побежала на кухню. Девочка, запрокинув голову, так смеялась, что чуть не подавилась. Анника посадила ее на один из четырех стоявших вокруг кухонного стола стульев. В кухню, спотыкаясь, вошел сонный, не разбирающий дороги Калле в большой, не по размеру, пижаме. Анника подвела сына к его месту, выдвинула стул, усадила мальчика и задвинула стул обратно.

Эти утренние ритуалы были отражением тревоги Анники за детей, за их уязвимость. Она хотела надеть им розовые очки, чтобы мир виделся им более милосердным. Любовью и доверием в первые часы дня она защищала их, делала менее восприимчивыми к злу и гадостям мира.

Вот они, как голубки, сидят за столом в своих пижамках, едят бутерброды, слизывают с ложек йогурт и откусывают ломтики мандаринов. Сама Анника ограничилась кружкой кофе. Было так невыносимо видеть их, сидящих за столом и не сознающих собственного несчастья, что Анника не выдержала и отвернулась так резко, что ей стало больно в груди.

– Папа скоро уедет, – сказал Калле и отодвинул в сторону пустую баночку из-под йогурта. – Он поедет в Малагу, а мы останемся с Софией.

Анника продолжала тупо смотреть в стену.

– Да, – глухо сказала она, – я знаю.

– Почему мы не можем побыть это время с тобой, мама? Я не хочу жить с ней, я хочу быть здесь.

Она погладила мальчика по голове. Он иснтинктивно отклонился назад. Какой он уже большой, подумала Анника.