Неземной свет в лесу усилился, когда девушка достигла вершины холма. Она остановилась, чтобы отдышаться, и огляделась вокруг. Силуэты обнаженных деревьев на фоне неба напоминали страшных пиратов. Дрожь снова пробежала по ее спине.

Но они не были живыми, они были просто деревьями. Никто ее не преследовал.

То, что Бранвен собиралось сделать, напрямую запрещалось древними законами королевства. Но иногда приходилось их нарушать, чтобы сохранить мир.

В ушах что-то просвистело. Неестественно желтые глаза глядели на нее. Черный дрозд вернулся. Он так резко гаркнул, что Бранвен думала, что ее уши закровоточат. Птица задела ее своим мерцающим крылом и улетела.

Королева Эсильта предупредила, что ее будут проверять. Бранвен никогда не чувствовала такой близости к тете, как в ту ночь в ее спальне. Она была так горда, что королева послушалась ее – и восприняла Бранвен как женщину, равную себе.

Бранвен желала, чтобы ее мать была жива и делилась с ней своими секретами. В ее груди все еще болело от того, что было украдено у нее, и она не хотела бы, чтобы это оказалось украдено у любой другой девочки в Ивериу или Керныве.

Сжав губы, Бранвен прошла тринадцать шагов на северо-восток. Даже в темноте она заметила в одном месте рыхлую землю. Ничто никогда не будет здесь расти.

Не было никаких разговоров об осуждении первого бойца короля. Бранвен не думала, что такое возможно, но королева Эсильта отреклась от своего брата прямо на могиле предателя, чтобы сохранить мир. Возможно, единственной худшей судьбой было оказаться под властью Дусноса Темного. Того, кто породил народ Ивериу, но пренебрег богиней Эриу. За это оскорбление та утопила его, приговорив Дусноса управлять Морем Мертвых. Те, на кого заявлял свои права Темный, проводили вечность под его властью.

Бранвен опустилась на колени на бесплодную землю, подняла Лунный Жнец и начала рыть.

Поскольку королева Эсильта многого не говорила, Бранвен знала, что опечалит тетю, осуждая лорда Морхольта. Она почти видела, как сестра хоронит своего брата. Она должна победить, она должна выжить, чего бы это не стоило. Бранвен задавалась вопросом о своих родителях – до того дня, когда она встретила Тристана. В этот день все стало иметь смысл, все встало на свои места, как витражное стекло в пиршественном зале.

Земля, холодная и жесткая, рассыпалась под пальцами Бранвен, забиваясь под ногти. Ее руки устали, дыхание сделалось частым.

«Кубок Любви должен быть приготовлен в полной секретности, – наставляла ее королева. – Его истинная цель не должна быть известна». Ни Эсси, ни, разумеется, королю Марку. Сам факт использования магии в отношении иноземного короля будет приравнен к объявлению войны.

Наконец, ее руки нащупали мешковину. Свобода души, возможность вернуться к своим родственникам в другой форме – чтобы попытаться исправить ошибки предыдущей жизни – было одним из самых главных верований в Ивериу. Это был дар, врученный людям самой Землей.

И Земля могла забрать его.

Королева Эсильта представляла для своих людей богиню Эриу, хранившую священную магию в своих венах, и она использовала свою силу, чтобы привязать душу брата к его телу, чтобы он никогда не мог возродиться. Такова была судьба изменника. С ее заклинанием он потерял дар перерождения.

Ивериу не хотела, чтобы изменники возвращались из могил.

Королева объяснила, что сама она никогда не сможет прикоснуться к оболочке, в которой хранится душа ее брата, иначе сдерживающее заклятие утратит свою силу. Но теперь им было кое-что нужно от него. И только Бранвен могла забрать это.

Чтобы сохранить честь Ивериу, Бранвен приходится совершить нечто бесчестное. Ее зубы стучали. Она нащупала шов на грубой мешковине. Чтобы привязать душу к телу, нужно было закрыть его – запечатать навсегда, – прежде чем положить в землю.

Бранвен надеялась, что Тристан не подумает о ней хуже, если узнает о том, что она готовилась сделать. Но он никогда не узнает. Не сможет узнать.

Она ухватилась за холодную костяную руку. Ее сердце билось в беспорядочном ритме. Бранвен сжала зубы, чтобы они не стучали; ее глаза лихорадочно блуждали вокруг. Внезапно луч лунного света пронзил ее лоб, заставив вздрогнуть.

Девушка вытащила разлагающуюся руку дяди через щель, сделанную ею в мешке. «Прости», – прошептала она.

Королева Эсильта заверила Бранвен, что если она будет действовать быстро и точно, душа Морхольта не успеет сбежать. На миг, и только на миг, Бранвен созерцала ее освобождение.

Затем она покачала головой и очистила безымянный палец Морхольта от сгнившей плоти. Когда палец оказался на свету, он вспыхнул самым страшным образом. Из-под кожи показались кости.

Бранвен зажала рот, борясь с волной тошноты.

Она подняла Лунный Жнец, как никогда соответствовавший своему названию. Лезвие зажглось ослепительным белым светом. Бранвен опустила глаза и покачнулась.

Свист. Треск. Хлопок.

Отрубленный палец Морхольта упал ей на ладонь. Он был холодным и склизким. Живот Бранвен скрутил спазм, и она едва не подавилась подступившей к горлу желчью.

«Прости меня».

Сунув отделенный палец в карман туники, она достала иглу и нитку. Ее собственные пальцы дрожали, когда она вставляла нитку в иголку и зашивала мешок изменника так умело, как только могла. Крошечные искры жгли Бранвен изнутри. Она поморщилась. Дух ее дяди боролся с ней, желая улететь.

Она стиснула зубы.

«Нет».

Капли липкого пота выступили на ее лбу в эту ясную осеннюю ночь.

«Ты не можешь быть свободным, дядя Морхольт, – мысленно сказала ему Бранвен. – Или никого из нас никогда будет». Она не знала, слышала ли это его душа.

Последний стежок долго не давался ей. Более решительно она сделала некрасивый, неправильный крестик. Он сильно контрастировал с прекрасными аккуратными стежками рядом. Бранвен видела работу королевы Эсильты. Та почтила своего брата хотя бы так.

Сделано. Душа Морхольта была запечатана навечно. Едва дыша, Бранвен начала бросать комки земли на тело. Когда она закончила, ее туника и лицо были в грязи.

Боль пульсировала в ее суставах, когда она медленно, тяжело поднялась.

Девушка повернулась к замку Ригани, который выглядел черным силуэтом на фоне полуночного голубого неба, усыпанного звездами. Волны на берегу казались морскими тенями. Тысячи нитей «волос русалки» шевелились на песке.

Бранвен тяжело вздохнула.

Какой-то шепот стоял в ее ушах, когда она возвращалась домой. Древние знали, что она сделала. Она не могла знать, когда или где они выставят свою цену.

Шорох в подлеске заставил все ее нервы напрячься. Янтарные глаза. Лиса зарычала и кинулась на нее, с лаем и визгом.

Бранвен бросилась бежать; лиса преследовала ее, хватая за лодыжки. И снова пронзительный шепот наполнил ее уши. Закрыв их руками, Бранвен споткнулась и, не сумев удержать равновесие, упала. Она окунулась лицом в лужу, задыхаясь в грязной воде. Утонула.