праздничный зал. — Потанцуем. Я скажу всем, что необыкновенно счастлива нашему обручению. Я понимаю, что все знают… как я сопротивлялась… и твоей репутации это очень навредило.

Прежде чем ответить, Лукас встряхивает головой и закатывает глаза к потолку. В его взгляде мелькают стальные искры.

— Мне безразлично, кто что думает… об этом, — указывая сначала на меня, потом на себя, неохотно говорит он. — Что бы там между нами ни произошло.

Веет знакомым жаром, между нами снова вспыхивает магическая связь, и не заметить этого Лукас не может. Я всё отчётливее ощущаю, как рядом пылают его магические линии, вспоминаю, как мы не раз целовались, и очень даже страстно, а наши линии переплетались.

Нет, не понимаю, почему меня так тянет к Лукасу, если я отдала сердце Айвену!

— Я должен встретиться с Маркусом Фогелем прежде, чем он обратится к собравшимся с речью. — Слова Лукаса разрывают возникшую, как по волшебству, связь между нами.

— Зачем?

— Он желает поговорить со всеми коммандерами гвардии. Хотя Дэмион Бэйн вряд ли сможет присутствовать. — В его голосе нет и капли радости, а глаза пылают мстительным огнём.

При мысли о Дэмионе возвращается страх: что, если он почувствовал мою огненную магию?

«Мне придётся рассказать тебе, какой я стала, Лукас. Но… как же я узнаю, на чьей ты стороне? Я обязательно должна понять, за кого ты будешь бороться».

— Когда встреча с Фогелем?

— Сейчас, — бросив хмурый взгляд на часы, отвечает Лукас.

Сколько презрения в его голосе. Он держится до странности дерзко, в нём что-то изменилось, что-то очень важное.

— Тогда поторопись, — киваю я на дверь. Нельзя допустить, чтобы мой единственный союзник, обладающий настоящей силой, решил вдруг затеять опасный мятеж.

Лукас, однако, не торопится.

— Подождёт, — бросает он.

Очень странно. Никто не смеет опаздывать к верховному магу. Никто! Даже самые одарённые и сильные маги не позволяют себе такой вольности. Даже коммандеры гвардии.

— Не заставляй его ждать, — с беспокойством в голосе прошу я.

Лукас снова испытующе смотрит на меня, выпуская крошечный язычок пламени в мою сторону. Наверняка он понимает: я знаю, что он чувствует, почему так ведёт себя с Фогелем, и в глубине души одобряю этот мятеж. Хорошо, когда рядом союзник и наши мысли и чувства совпадают. Лукас кивает, будто отвечая на невысказанное.

— Я найду тебя после обращения Фогеля, — обещает он.

— Я тоже буду тебя искать.

Вдруг Лукас протягивает ко мне руку, раскрыв ладонь.

— Эллорен, дай мне волос с твоей головы.

Очень странная просьба! Я даже отступаю на полшага.

— Зачем?

На щеках Лукаса проступают желваки.

— У меня есть руна поиска ной, — поясняет он. — С ней я усиливаю магию волшебной палочки, когда произношу нужное заклинание. — Он лукаво улыбается напоследок. — Пожалуй, мне лучше знать, где ты находишься. Не хочется больше тебя терять.

Я с изумлением выслушиваю это признание. Руническая магия ной запрещена в Гарднерии. Гарднерийцам ни при каких обстоятельствах не разрешается смешивать свою магию с заклинаниями и рунами других земель. К тому же заряжать руны Лукас не умеет, он же не маг света, а значит, наполняет энергией его руны кто-то из народа ву трин.

— Ты в союзе с ву трин? — храбро задаю я опасный вопрос. В ожидании ответа мой пульс начинает частить.

Похоже, теперь Лукас пытается подобрать слова, чтобы не солгать, но и не сказать всей правды.

— У нас с ними общие цели, — наконец уклончиво объясняет он.

Что ж, хороший ответ. Лукас Грей отрицает магические законы Гарднерии, это уже кое-что. Слегка поморщившись, я выдёргиваю из полурастрёпанной причёски волос и отдаю его Лукасу.

Он осторожно прячет его в карман мундира и уходит, бросив напоследок взгляд, который без слов говорит о его самоотверженной преданности.

Глава 6. Жезл Тьмы

Эллорен Гарднер

Шестой месяц

Валгард, Гарднерия

Цветы железного дерева.

Перед обращением Фогеля в праздничный зал вносят цветы железного дерева, бесчисленные вазы ставят вдоль стен, оставив несколько в просторном вестибюле.

Факелы притушили, и в полумраке священные цветы и бутоны мерцают нежными серебристо-сапфировыми оттенками. Мне полутьма дарит короткую передышку — различить черты лица друг друга можно только стоя совсем рядом, и я скольжу сквозь толпу гарднерийцев, не опасаясь быть узнанной. Едва слышно переговариваясь и вытягивая шеи, гости столпились у широких арочных дверей главного зала, у всех на руках белые повязки в знак поддержки верховного мага.

Все ждут Фогеля.

Алые отсветы моего платья не заметны в голубовато-серебристом полумраке, а зеленоватое мерцание кожи, наоборот, становится ярче — я сливаюсь с морем так же призрачно окрашенных лиц.

Это какой-то кошмар — все кажутся одинаковыми.

Смешиваться с такой толпой мне не слишком приятно, и, чтобы вернуть самообладание, я незаметно вынимаю из вазы нежный цветок железного дерева и осторожно сжимаю его между указательным и большим пальцем. Мягкие, будто бархат, лепестки кружатся, рисунок вьётся тонкой спиралью, призрачный аромат уносит меня в мирное прошлое.

У нашего дома в Галфиксе росло старое железное дерево прямо за старой конюшней. Каждый год, стоило весне вступить в свои права, как в тени раскидистой кроны выбивались из-под земли крошечные мерцающие цветы — железное дерево покрывалось бутонами и спустя несколько дней расцветало. Помню, с какой радостью, не смея шелохнуться, мы с Рейфом и Тристаном смотрели на дерево в цвету. Мне кажется, я до сих пор слышу звонкий голосок младшего брата: «Рен! Бутоны раскрылись! Иди скорее!» Тристан всегда приглашал меня восхититься чарующей картиной.

Теперь мне остаётся только горестно вздыхать — от нахлынувшей тоски по братьям больно сжимается сердце. Я не свожу глаз с цветка, и постепенно на место грусти приходит гнев, острый и яркий, как молния, сосредоточенный на символе гарднерийской силы.

«Гарднерия. Ты чудовище, стремящееся поглотить весь мир».

Мои магические линии вспыхивают огнём, и я стискиваю кулак, сжимаю великолепный цветок и бросаю его на пол — от нежных лепестков остаётся лишь тускло мерцающие мелкие лоскутки. Недобро прищурившись, я вглядываюсь в переполненный зал Дворца Совета.

Пылающие синим огнём факелы на длинных железных подставках окружают возвышение в дальнем конце зала — раньше там играл оркестр, но музыканты ушли, освободив место магам. Стену за импровизированной сценой закрывает огромный гарднерийский флаг, закреплённый на отполированных до блеска выступающих из поверхности стволах железных деревьев. Пространство залито трепещущими синеватыми отсветами факелов.

Осторожно пробравшись сквозь толпу, я проскальзываю в зал.

Передо мной море гарднерийцев в чёрных как ночь одеждах. Высокий, густо расписанный листьями сводчатый потолок поддерживают ветви железных деревьев.

— Фогель возвращает в наш мир порядок, — благоговейно шепчет