– Но зачем ей был ребенок?

– Для маскировки! Тут тонкий психологический расчет. Простоневозможно вообразить, чтобы иностранная шпионка потянула с собой на дело своедитя. Именно поэтому я и не подозревала миссис Спрот. Как можно, женщина сребенком! Но настоящая мать Бетти стала ужасно тосковать по своему дитяти, онаразыскала адрес миссис Спрот и явилась сюда, высматривала, ждала удобнойминуты, дождалась и увела девочку.

Миссис Спрот, естественно, была в отчаянии. Самое главноедля нее было – чтобы не обращались в полицию. Поэтому она написала записку ипредставила дело так, будто нашла ее у себя в комнате. Вместо полиции привлеклик поискам капитан-лейтенанта Хейдока. Когда же мы настигли бедную женщину,шпионка, не заводя разговоров, сразу же ее застрелила... Она отнюдь не новичокв обращении с огнестрельным оружием, а наоборот, превосходный стрелок. Да, онаубила ту несчастную женщину, и поэтому у меня нет к ней ни малейшей жалости.Она злодейка.

Таппенс помолчала, а потом добавила:

– Были и еще некоторые обстоятельства, которые должны былиоткрыть мне глаза. Например, сходство между Вандой Полонской и Бетти. Она мнекого-то напоминала, и этот кто-то была Бетти. И потом странная игра девочки смоими шнурками. Гораздо естественнее было предположить, что она наблюдала, какэто делала ее так называемая мать, а не Карл фон Дейним. Но миссис Спрот,увидев, что натворила девочка, поспешила подбросить в комнату Карлавсевозможные улики, в том числе и шнурок с симпатическими чернилами.

– Я рад, что Карл не был замешан в это дело, – сказал Томми.– Мне он нравился.

– Нравился? – испуганно переспросила Таппенс. – Его что,расстреляли?

Мистер Грант покачал головой.

– С ним все в порядке. У меня даже есть для вас одиннебольшой сюрприз.

– Я ужасно рада, особенно за Шейлу! – посветлев лицом,воскликнула Таппенс. – Какие же мы были дураки, что сделали стойку на миссисПеренью!

– Да, она была замешана только в деятельности ИРА, не более,– сказал мистер Грант.

– Я и миссис О'Рурк немного подозревала. А иногда и супруговКейли...

– А я подозревал Блетчли, – вставил Томми.

– Тогда как на самом деле все зло было в этой безмозглойособе, которую мы считали матерью Бетти.

– Не такая уж безмозглая, – возразил мистер Грант. – Онаопасная преступница и очень умелая актриса. И к большому моему сожалению,урожденная англичанка.

– Раз так, она не заслуживает ни жалости, ни восхищения, –сказала Таппенс. – Ею двигала даже не любовь к родине. – Она обернулась кмистеру Гранту: – Вы нашли что хотели, сэр?

Он кивнул.

– Все содержалось в потрепанных детских книжках, которыебыли подменены новенькими.

– В тех, что Бетти называла «гадкими»? – всплеснула рукамиТаппенс.

– Они и вправду гадкие, – сухо сказал мистер Грант. – «ДжекХорнер» оказался весьма детальным описанием наших береговых укреплений. «Джоннизадрал к небу нос» содержит данные по военно-воздушным силам. А сведения обоевом вооружении, понятно, помещены в книжицу «Жил человечек с ружьецом вруке».

– А «Гуси, гуси, вы куда?» – поинтересовалась Таппенс.

Мистер Грант ответил:

– Когда ее обработали соответствующими реагентами,обнаружился полный список влиятельных лиц, выразивших готовность содействоватьвражескому вторжению на наши острова. Среди них два начальника полиции, одинвице-маршал авиации, два генерала, управляющий военным заводом, министр,несколько полицейских инспекторов, главы местных добровольных оборонных дружин,ну и разная мелкая армейская и флотская сошка, и даже сотрудники нашего родногоразведывательного управления.

Томми и Таппенс слушали и не верили своим ушам.

– Не может быть! – проговорил Томми.

Грант печально покачал головой.

– Вы не представляете себе силу немецкой пропаганды. Онаобращена к таящейся в душе у человека жажде власти над другими людьми. Лица,значащиеся в этом списке, были готовы предать свою страну, но не за деньги, аиз чудовищной гордыни, они воображали себя, лично себя, благодетелями родины. Итак в каждой стране. Своего рода культ Люцифера[82] – сына Утренней звезды.Гордыня и жажда личной славы. Вы можете себе представить, – заключил он, – чтопри содействии этих людей, которые давали бы несогласованные приказы ираспоряжения, в стране должен был воцариться хаос и запланированное вторжениеимело бы много шансов на успех.

– А теперь? – спросила Таппенс.

Мистер Грант улыбнулся.

– Теперь, – сказал он, – пусть попробуют, милости просим! Мыготовы к встрече.

– А знаешь, дорогая, – сказала матери Дебора, – я ведь чутьбыло не подумала про тебя бог знает что.

– Ну? – удивилась Таппенс. – Это когда же?

Она задержала любящий взгляд на темной головке дочери.

– Да вот, когда ты улизнула в Шотландию к папе, а я считала,что ты гостишь у тети Грейси. Я уже готова была вообразить, что ты завела романна стороне.

– Неужели, Деб?

– Конечно, всерьез я в это не верила, не в твоем жевозрасте. И потом, я знаю, как вы с Рыжим преданы друг другу. Это один дуреньпо имени Тони Марсдон закинул мне такую мысль. И знаешь, ма, – я думаю, тебеможно сказать, – потом оказалось, что он был в Пятой колонне. Действительно, онвсегда как-то странно рассуждал – что, мол, если Гитлер и победит, ничегострашного, все останется по-прежнему, а то и лучше будет.

– А он... тебе нравился?

– Кто? Тони? Нет, конечно. Такой зануда. Этот танец я пойдутанцевать.

И уплыла в объятиях светловолосого молодого офицера, свеселой улыбкой глядя в лицо своему кавалеру. Несколько минут Таппенс наблюдалаза ними, потом перевела взгляд на долговязого молодого летчика, танцующего впаре с тоненькой блондинкой.

– По-моему, Томми, – обратилась она к мужу, – у нас славныедети.

– А вот и Шейла, – сказал Томми и встал навстречу девушке.

Она подошла к их столику. На ней было вечернее платьеизумрудного цвета, оттеняющего ее смуглую красоту. Сегодня ее красота казаласьсумрачной, и слова, с которыми Шейла обратилась к тем, кто ее сюда пригласил,прозвучали довольно нелюбезно: