Только не то, что вышла поздно, а проснулась даже на 40 минут позже. И опять все бегом…

Была у логопеда. По мне не видно, конечно, но я ужасно расстроена, что намного хуже голос стал после возвращения из Бейрута. Там он намного звонче действительно был! Потом невролог: там мы решили, что таблетки пока не надо больше.

Следующий поход в Бурденко через дежурные две недели.

Была на танцах: опоздала, конечно. Немного потопала, доехала домой, купила настойку клюквенную и зефир в шоколаде.

Завтра, вроде, фониатр.

17 февраля, четверг

Поехала на йогу, она была на 20 минут дольше.

Звонил папа, мы поехали в клинику, опоздали на прием к фониатру. Доехали до дома, купили мне перчатки где-то.

У меня, как раньше, началась паранойя, что я не могу ходить в сиреневых перчатках, когда у меня голубая шапка. О другом я думать не могла, купила себе черные.

Ну, яблоко на обед. К 17:00 поехала на танцы. Пришлось брать такси.

Теперь новая фишка. Водители по-прежнему спрашивают, что с голосом. Понимающе кивают, когда я говорю про простуду. Потом спрашивают, чего это со мной такое, может, устала очень или, может, пила. То есть у них голос и общее мое состояние как бы не вместе. Это приятно. Но хуже даже, что когда они достают своими вопросами про мой потерянный взгляд, «как будто пьяный», я некоторым все-таки сообщаю про кому и про аварию. Ну, чтобы заткнулись. Так они после этого желают еще мне не простужаться теперь и не сажать связки! То есть даже после этой информации у них все не складывается…

Я так понимаю, что теперь я просто быстрее говорю, нормально уже реагирую и не торможу. Поэтому типа авария отдельно, а голос как бы отдельно.

Потанцевала час, устала дико.

19 февраля, суббота

Проснулась в 7:00, делала завтрак по собранным рецептам. Даже, скорее, не завтрак, а еду. Дня на два-три, я чувствую…

Все началось с морковного пирога. Когда я делала тесто и прозаически терла морковку, позвонила Валя, и мы собрались сходить в кино. В кино мы опоздали, и не было билетов. Зато пошли в магазин покупать заколки. Накупили кучу всего, потом поехали еще в «Кофе Хаус» пить коктейли.

20 февраля, воскресенье

Я проснулась, сделала завтрак, позвонил папа, заехал. Угостила его печеньем своим с миндалем, пирогом.

Днем в качестве обеда я решила попробовать приготовленный Ламарой лобио. Положив свой минимум в тарелку, я собралась поставить кастрюлю обратно в холодильник. Я была в мягких, теплых и пушистых шерстяных носках, а пол на кухне гладкий, кафельный и скользкий. Я поскользнулась: падала очень быстро, причем с кастрюлей довольно тяжелой в руках. Помню, что меньше всего хотелось еще и опрокинуть кастрюлю. Было трудно очень, но как-то я ее не опрокинула. А вот упала я плохо, и было очень больно. Если бы не посуда эта, я бы, конечно, как-нибудь сгруппировалась… А так…

Я поняла, что адски болит колено (где и так шрам) и плечо (где и так три шрама и был перелом ключицы). Я посмотрела: вроде крови нет – все остальное я все равно не понимаю. Это плечо и так все в шрамах, там что-то увидеть нереально. Но болит, и это можно почувствовать. Двигать всем этим я могу по-прежнему, хоть спортом заниматься, но очень больно только. Думаю, если бы там что-то сломано было, я не то что гимнастику делать – я бы даже говорить не могла.

Позвонила Диме от безвыходности. Он говорит, что надо посмотреть завтра утром, есть ли отек. Ну, как я и думала: если завтра будет очень плохо, надо будет завтра идти ко врачу…

21 февраля, понедельник

Встала в 8:00. В 17:00 была на танцах. Полтора часа изящных индийских движений, и домой на холодном трамвае.

Вечером Bailey’s и процедура со скрабом. Увидела свой ушиб вчерашний на коленке. Это не то что синий, а просто ярко-фиолетовый огромный синяк. Ну, потому что удар очень сильный был, и так больно на такую поверхность и с такой скоростью мне никогда не приходилось падать.

22 февраля, вторник

Вчера я, как и собиралась, легла пораньше, потому что устала, и потому что сегодня трудный день. В полночь проснулась, и все – больше никак. Это было ужасно и тяжело очень. До пяти утра пыталась уснуть снова. Уже и читала, и курила, и считала в темноте под одеялом. В итоге проспала.

Мы с Кариной договаривались на 11:00, чтобы ехать в клинику – ну, опоздала немного. Там час ждали приема врача. И еще кровь из вены…

Когда мы за это все платили, то была еще одна омерзительная сцена с кассиршей! Боже, как ужасно она себя вела, что она несла! Вот говорила со мной, как будто я сильно психически больная, и на повышенных тонах, причем. Карина пыталась меня успокоить:

К: – Ты просто абстрагируйся.

Я: – Думаю, если бы все умели бы или хотели бы абстрагироваться в нервных ситуациях, то ругательств не было бы вообще, повышенных тонов тоже. Вот чуть что не так, каждый уходил бы и тихо абстрагировался!

К: – Я думаю, тебе надо одну фразу какую-то выбрать, чтобы всем говорить, когда вот такое.

Я: – Ты понимаешь, я ее знаю уже давно. И ты, кстати, тоже…

Еще я начала реально смеяться. Потому что поняла, что эта больница просто упирается в мою школу, а когда выходишь, то видишь крылечко, на котором все «старшеклассники» учились курить.

Сегодня у меня новая паранойя началась. Мне очень нужны очки. Светлые, хоть пластмассовые: светло-розовые или светло-голубые, например. Нет, лучше розовые. Главное, чтобы были с нормальной «стильной» (ну есть же другое слово какое-то?) оправой. Это нужно «для маскировки», чтобы меня не спрашивали больше про мои пьянки-гулянки и потерянный взгляд.

Но пока еще зима и нигде ничего нет. А мне реально нужно, в качестве условного блока или защиты. Работает очень хорошо, я проверяла.

Вечером поехала на йогу.

23 февраля, среда

Ушибы мои болят еще сильнее, уже ходить тяжело.

Я поняла наконец, почему же так ужасно болел живот – обычные женские боли… Я уже думала, что я умираю. Оказывается, все нормально. Хотя и непонятно – благодаря индийским танцам или несмотря на танцы.

Опять мучилась на танцах. Сегодня какой-то праздник еще у индийского народа, и некоторые девочки принесли безе и пирожные.

Вечером позвонила и зашла Маша. Рассказывала, что она сейчас получает образование по специальности «социальная психология». Что это – объясняла с трудом. И что-то еще про «брэндовый менеджмент».

24 февраля, четверг

Проснулась в 10:00 по будильнику. К 16:00 пошла на йогу, а к 18:00 пришла обратно.

По дороге думала о какой-то ерунде. Что мужчины – это те, кому можно сказать: «забери меня отсюда!», а женщины – те, кто может это сказать; и вариаций нет. Это, видно, настолько не хотелось трамвая холодного ждать!