– Очень часто, – не дал ему договорить Талеев, – настоящее имя мало что говорит о человеке. Но зато выбранный им псевдоним может нести массу интересной информации.

– Что ж, – опять последовала чуть заметная усмешка, – пусть для вас я буду… Вильгельмом Мюнстерским.

«Один-ноль! Мальчишка, безусловно, умен. Это, конечно, домашняя заготовка, но придуманная лично им, а не в бюрократических недрах какой-нибудь силовой структуры. – Бандитский или террористический след Гера не рассматривал даже как версию. – Одним именем столько мне рассказал! «Мюнстерский» – юноша косвенно подтвердил, что таможня в аэропорту, мое задержание, полицейский участок – все инспирировано из Москвы. Далее, «Вильгельм» – это намек на легендарного Вильгельма Телля. Тот, как известно, был непревзойденным снайпером, хоть и стрелял из лука. Значит, парк, дерево, убитый киллер – это дело его рук. Ай да пострел – везде поспел! Вот теперь я заинтригован по-настоящему: если столько сказано в самом начале, то что же последует дальше?»

Однако на спокойном и сосредоточенном лице журналиста его мгновенные рассуждения никак не отразились.

– Вильгельм так Вильгельм. Не возражаете против Вилли?

Молодой мужчина безразлично пожал плечами:

– Как вам будет угодно. Потому что наша теперешняя встреча – это кратковременный эпизод, в котором я принимаю участие исключительно по распоряжению моего начальства. Вы, вероятно, хотите узнать, какого именно?

– Думаю, что догадываюсь «по почерку». Не то ли это монументальное здание на площади рядом со снесенным памятником?

– Именно так. А передать я должен вам вот это.

С этими словами юноша демонстративно распахнул полы пиджака и вытащил из-за пояса пластиковую папку, плотно заполненную белыми форматными листами бумаги.

– Извините за не совсем презентабельный вид, но снимать ксерокопию пришлось в спешке: вы ведь могли очень быстро покинуть эти гостеприимные края. А вот это – компьютерный вариант.

Молодой человек очень медленно, двумя пальцами достал из маленького наружного кармана пиджака флешку, положил ее на папку и по столу пододвинул к своему собеседнику.

– Я подумал, что этот носитель, – он постучал пальцем по флешке, – создаст вам неудобства, если придется быстро ознакомиться с материалом, и потребует лишних затрат времени. Поэтому взял на себя смелость распечатать текст. Вы спокойно прочитаете его в своем двухместном номере «Общежития для военнослужащих». Так обозначена в официальных документах та, с позволения сказать, гостиница, где вы с другом остановились. Печатный вариант уничтожьте, а носитель возьмите с собой в Москву. Копий этого документа больше не существует. Ну, а оригинал, как вы сами понимаете…

– Да, я понимаю. – Гера также засунул папку под ремень брюк, а флешку опустил в нагрудный карман. – Еще что-нибудь?

– Я позволю себе настоятельно предложить вам мои услуги в качестве личного телохранителя. Вплоть до прибытия в Москву. А если понадобится, то и там.

– Все так серьезно?

Собеседник пожал плечами.

– Пожалуй, я откажусь от этого заманчивого предложения. Так и передайте своему начальству.

– Мое начальство предполагало такой ответ, – серьезно кивнул юноша. – И рекомендовало мне не настаивать.

Разговор был исчерпан. Молодой человек встал, аккуратно задвинул на место стул, попрощался легким наклоном головы и вышел из зала. Буквально через пять секунд в зале появился Анатолий и подошел к своему месту.

– И что было надо этому не по годам рафинированному клоуну?

– Ты же слышал, Толя, ничего не надо. Он сам поделился кое-какой информацией. Кстати, это и есть таинственный антикиллер из старого мюнстерского парка.

– А жертва кто?

– Думаю, что ему самому это неизвестно. А вот для меня этот вопрос, похоже, приобретает первостепенное значение. Но не будем делать скороспелых выводов. Разберемся. Ты пока прогуляйся до автовокзала или до каких-нибудь касс, где продают билеты на автобус до Калининграда, и подходи в нашу гостиницу, я буду ждать там.

Анатолий внимательно посмотрел на командира, но ничего не сказал и отправился выполнять поручение. А Талеев быстрым шагом двинулся по направлению к гостинице.

Когда туда вернулся Толя с купленными автобусными билетами, он застал своего командира в насквозь прокуренном номере, задумчиво стоявшим у окна. Лицо Талеева выглядело предельно усталым и резко постаревшим, четко обозначились носогубные складки, по лбу зазмеились глубокие длинные морщины, взгляд из-под набрякших век был невыразителен и отрешен. Кроме табачного дыма, в воздухе ощущался удушливый запах горелой бумаги.

– Ты что, здесь Александрийскую библиотеку дожигал?

Талеев даже не обернулся от окна.

– Ладно-ладно, не буду настаивать. Ты не уточнил времени отправления, и я приобрел билеты на ближайший автобус. Через… сорок восемь минут. Устраивает? Алло, командир, ты меня слышишь? Или мы остаемся?

Журналист наконец повернулся к Анатолию:

– Мы уезжаем, – его голос был негромким и каким-то тусклым, – в Москву.

Екклезиаст говорил, что во многой мудрости многие печали, а умножающий познания умножает скорбь. Прав был мужик, тысячу раз прав. Хоть и еврей. А по-русски это звучит как «меньше знаешь – крепче спишь». Ох, все симптомы налицо: и печаль, и скорбь, и плохой сон…

И не нужны ему вовсе были эти документы! Правда, небольшая вероятность иного распределения ролей еще продолжала существовать, но ровно до того момента, пока за их столик в «столовой № 5» не присел юноша-мужчина со стальным взглядом холодных светлых глаз и табличкой на лбу «Я тайный агент ФСБ». Еще тогда у Германа сразу мелькнула мысль: «Вот и отпала альтернатива!»

А как он заставлял себя последние дни сосредоточиться на сиюминутных проблемах и не решать детскую загадку: «А и Б сидели на трубе…»! Но… Вот «Б» сидит напротив него, так кто же остался «на трубе»? Глубокомысленный вариант по поводу незаметной буковки «и» в данном случае прав на существование не имел.

Талеев поймал себя на мысли, что буквы из абстрактной загадки таинственным образом совпали с конкретной реальностью. «Б» – безопасность, ФСБ. «А» – Алексахин Владимир Викторович, помощник президента России и Куратор Команды. Тот, кто изначально знал столько же, сколько и он сам. Кто благословил его перелет в Германию, хотя на самом деле просто потому, что понимал – Талеев отправится туда и без его благословения. Сам установил конечный пункт, позаботился о билетах и обеспечил «теплую встречу» на таможне.

Возможно, этого оказалось бы достаточно: несколько дней или неделю в комфортных условиях временного полицейско-таможенного задержания, миллион искренних извинений на выходе, и никакого отношения к уже затопленному к тому времени судну с радиоактивным грузом. Топорная, в общем-то, работа, оправданием которой мог служить лишь чудовищный цейтнот, в котором оказался фанатичный любитель шахмат Владимир Викторович. И потому провал стал следовать за провалом. Причем вовсе не стараниями самого Талеева.