– Его нет в городе, – строго сообщила она и опятьочень вежливо: – Что ему передать?

– Спасибо, я перезвоню.

Я повесила трубку и чертыхнулась в крайней досаде. Этогомерзавца нет в городе. Узнай я даже, где он, это ничего не меняет. Две недели –целая вечность. У меня нет этих четырнадцати дней… Я невольно усмехнулась, вмою жизнь вновь вмешивается случай, и все планы летят кувырком. «Ладно, –хмуро подумала я. – Значит, Долгих будет не первым».

На следующий день я шла по проспекту и улыбалась случайнымпрохожим. На мне был Машкин берет, из-под него смешно торчали две косички,делая меня похожей на старшеклассницу, большие темные очки, за плечами чехол отгитары. День был солнечный, может, поэтому я, в самом деле, чувствовала себяшкольницей, которая спешит по своим делам и мурлычет что-то веселое себе поднос.

К зданию администрации я подошла через двадцать минут.Человек по фамилии Савченко теперь был в моем списке первым. Я знала о немтолько то, что нашла в досье Ника, и мой выбор объяснялся просто: он чиновник,появляется на службе в одно и то же время, ездит с водителем, но без всякойохраны. Напротив здания администрации стоял обычный жилой дом. Этот район язнала очень хорошо, я здесь выросла. В трех кварталах отсюда жил мой отец сосвоей семьей.

Я вошла во двор дома, возле детских качелей сидели двеженщины с колясками, о чем-то беседуя, на меня не обратили никакого внимания. Яподошла к первому подъезду, тут был домофон, но это меня не смутило. Я наугаднабрала номер квартиры.

– Кто? – спросил мальчишеский голос.

– Почта, – лениво ответила я, дверь открылась, и явошла.

Дом был семиэтажным, я поднялась на лифте на пятый этаж идальше шла пешком.

Технический этаж от лестничной клетки отделяла решетка. Ядостала жвачку и залепила глазки на дверях трех квартир, выходивших сюда.Прислушалась. В подъезде было тихо, в одной из квартир работало радио. Яподошла к решетке и взглянула на замок, он не вызвал у меня никакихзатруднений. Стоило сказать Нику «спасибо», когда-то он потратил много временина мое обучение. Помнится, я здорово злилась на него и была неблагодарной ученицей,не подозревая, что в один прекрасный день мне его наука пригодится. Осторожноотперев замок, я поднялась выше. Дверь на крышу тоже была заперта, но теперь ядействовала увереннее, тут меня не могли увидеть. Плоская крыша успеланагреться на солнце, я подумала, что здесь удобно загорать, и огляделась –вдруг кому-то из жильцов пришла в голову такая же мысль. Но крыша былаабсолютно пуста. Пригнувшись, я подобралась к ограждению и осторожно выглянула.Отсюда подъезд здания напротив был как на ладони. В этом месте на ограждениибыл выступ с каким-то затейливым вензелем, идеальное укрытие для стрелка, заним я и расположилась. Не спеша, достала из чехла для гитары винтовку, собралаее и навела прицел на дверь подъезда, еще раз порадовавшись своему укрытию.Положила винтовку рядом с собой. Держать ее длительное время было опасно,солнечный свет отражался в оптическом прицеле, на это могла обратить вниманиеохрана здания. Впрочем, я не очень верила, что охрана особо напрягается. Ониуспели привыкнуть, что долгие годы ничего не случалось, ожирели, обленились инебось думали, что дослужат до пенсии без хлопот.

Я взглянула на часы, он должен появиться через пять минут.Все-таки я слегка нервничала, боясь, что судьба выкинет очередную шутку и этоттип тоже куда-нибудь уедет или сляжет в больницу с внезапным сердечнымприступом.

Машина появилась на две минуты раньше. Водитель притормозилпрямо у подъезда, мужчина вышел, наклонился, что-то втолковывая водителю, апотом выпрямился. И в прицеле винтовки я увидела его лицо.

– Прощай, дядя, – сказала я и нажала на курок.

Там внизу кто-то истошно заорал, и началась суматоха, а меняпоразило вот что: я была абсолютно спокойна. Я убила человека, но не испытываланичего, кроме удовлетворения, точно сделала нужную работу и теперь торопиласьуйти. С улицы неслись крики, надсадно выли милицейские сирены, но ко мне этовроде бы не имело никакого отношения.

Возле решетки я на мгновение замерла, прислушиваясь, но вподъезде было по-прежнему тихо, я выскользнула на лестничную клетку и на лифтеспустилась вниз. Женщин во дворе не было, наверное, их внимание привлек шум, иони решили узнать, в чем дело. Я пересекла двор, и тут навстречу мне выскочилидва дюжих мужика, запыхавшиеся, с красными физиономиями. Бегать они явно былине приучены И опять меня поразило, что я не испытываю ни страха, ни волнения,даже не сбилась с шага, словно не заметив их.

– Ты из какой квартиры? – рявкнул тот, что былближе ко мне.

– Из восьмой, а что? – удивилась я.

– Никого посторонних не видела?

– Не-а, а чего?

– Ничего, – буркнул второй мужик, и они бестолковозакружили по двору, поглядывая на крышу, а я свернула за угол и, не ускоряяшага, двинула к автобусной остановке.

Через полтора часа я была в доме Ника. Взяла красный фломастери на первом из семи портретов поставила жирный крест.

Накануне в новостях передали сообщение о двух трупах:молодая женщина убита выстрелом в упор, и мужчина застрелен неизвестными вночном клубе. Никаких комментариев. Вряд ли Ник дождется пышных похорон отсвоих хозяев, с приспущенными флагами и прощальным салютом, впрочем, он на этои не рассчитывал. Зато убийство высокопоставленного чиновника явилосьсенсацией, весь вечер в новостях только об этом и говорили. Я выключилателевизор и прошлась по комнате, думая о Машке. Потом, как-то незаметно, мыслимои переключились на Антона. Я представила, как он сидит в пустой квартире,слушает тишину или смотрит в окно на уснувший двор, нервно курит и пытаетсяпредставить, как теперь жить. И решила, что мне все-таки легче. Мне не надодумать о том, как жить дальше, мне надо продержаться две недели, нет, ужеменьше, одиннадцать дней.

Я вернулась к компьютеру. Я знала, что необходимо выждатьхотя бы пару дней, ожидание меня не тяготило, предстояло решить, где и как этопроизойдет в следующий раз. Ночью я выбралась из дома, дошла до ближайшегоавтомата и позвонила Зойке на мобильный.

– Юлька, ты, что ли? – ахнула она, услышав мойголос.

– Ты в «Бабочке»? – спросила я.

– Нет, я с клиентом. Катька наверняка там. Дать ее мобильный?

– Давай.

Катька долго не могла взять в толк, кто ей звонит.

– Передай трубку Виссариону! – озверев от еебестолковости, рявкнула я.

– Слушаю, – через некоторое время сказал он.

– Это я.