Слышала я, что мать Наночкина даже собиралась в суде оспорить завещание, мол, Алевтина его составляла, будучи в глубоком маразме. Так ли это, сказать не могу, но знаю точно, что не было никакого маразма. До последнего дня Алевтина сохраняла ясный ум и здравый рассудок.

Рассказывая, Лилия Тимофеевна разрезала пирог, и как-то само собой получилось, что Рыбак взял кусок.

– Вкусный! – не удержался он от похвалы. – Сами пекли?

– Конечно, сама. В магазинах сейчас одна химия, а что поприличней – цены такие, и не подступишься с нашей-то пенсией. Я вот на днях…

Щедрый строго посмотрел на Рыбака, а затем демонстративно перевел взгляд на висевшие на стене часы.

– Так о чем это я? – спохватилась Лилия Тимофеевна.

– О Фигаро, – напомнил Рыбак.

– Да-да, о Фигаро. Вы, молодой человек, еще обязательно печенье попробуйте. Тесто песочное, рассыпчатое… Масло настоящее, сливочное, не маргарин. Он сейчас та еще отрава. Вот раньше можно было спокойно в тесто маргарин добавлять… Так вот. Наночка вселилась в эту квартиру сразу после похорон Алевтины.

– Простите, что перебиваю, а от чего умерла бабушка Серовой? – спросил Щедрый.

– От чего мы, старики, чаще всего умираем? От сердца… Приступ, точного диагноза не знаю. Вот из десятой квартиры Ольга, у той диабет был. А она все виноград ела. Кишмиш, знаете, такой, без косточек. Разве можно виноград при диабете? Там же столько сахара! Я читала, что весь виноград сейчас специально выращивают сахаромодифицированным.

Рыбак пожал плечами и постарался максимально приблизить разговор к интересующему их субъекту:

– И когда в квартире появился Куцак?

– Почти сразу. Самое большее через неделю. – «Вовремя умерла бабушка, ничего не скажешь», – подумал Рыбак, а Лилия Тимофеевна продолжала: – Он был такой видный, красивый, блестящий. Блондин, кудри до плеч, как у Ленского, на красной иномарке, «Пежеот» называется. Знаете такую?

– Ага, – подтвердил Рыбак и протянул руку за печеньем.

– Наночка прямо расцвела вся. Пошла на курсы вождения. Научилась быстро, ездила осторожно. Даже меня пару раз возила в супермаркет. Удобно, скажу я вам. Нагрузила полную тележку, в багажник забросила и сидишь себе, словно английская королева, а не прешь на себе. Знаете, каково это – переть тяжелую сумку? Из супермаркета же с пустой не уйдешь, как ни старайся…

– А вы, случайно, не замечали между ними каких-нибудь разногласий? – поинтересовался Щедрый.

Лилия Тимофеевна задумалась.

– Насчет разногласий… Нет, не скажу, свидетелем не была. Хотя… – Снова последовала довольно продолжительная пауза, во время которой Рыбак отдавал должное печенью, а Щедрый нервно потирал указательный палец на руке. – Вот их следы я точно видела.

– Кого? – удивился Рыбак, потерявший за время пауз нить беседы.

– Так разногласия эти, – охотно пояснила Лилия Тимофеевна. – Иду я как-то от Агнии Сергеевны, в соседнем доме она живет, в седьмой квартире, и вижу: Фигаро наш идет, да как-то ногу подволакивает. Я ему: «Здравствуйте, молодой человек», он оборачивается – батюшки! – половина лица черная, глаз заплыл. Он обычно вслед здоровается, а тут просто зыркнул глазом – который здоровый – и похромал побыстрее в подъезд. Потом смотрю – «Пежеот» пропал, машинка красненькая. Я подумала, что он в аварию попал. Тут узнаю – Наночка квартиру продает. Я так и поняла – Фигаро, видно, попал в аварию и теперь должен возместить ущерб.

Не выдержала я, пошла к Наночке. Так, мол, и так, говорю, не продавай квартиру. Есть у меня на примете пара человек, которые готовы приобрести Алевтинин инструмент. Концертный рояль в отличном состоянии, миллиона два за него точно можно получить. А она головой качает, нет, говорит, нужно три с половиной миллиона, причем срочно. Такие деньги за рояль точно никто не даст. Больше я их не видела, ни Наночку, ни Фигаро. Квартиру продали буквально через пару недель, думаю, отдала задешево.

– Спасибо большое, – поблагодарил женщину Щедрый. – Позволю себе отнять еще немного вашего времени. Вот вы говорите, что больше Фигаро не видели. Откуда же вы тогда узнали, что убили именно его?

– Так он же пел! Шел по улице и пел. Как будто ночную серенаду всем женщинам нашего переулка.

– Серенаду он пел, понимаете ли, – никак не мог успокоиться Щедрый, возвращаясь с Рыбаком к машине. – Тот еще хлыщ этот ваш Фигаро!

– Никакой он не наш, – возмутился Рыбак.

– Ну не ваш, так не ваш, – согласился Щедрый, – но мотив на его убийство у Серовой был железный. Я бы даже сказал, железобетонный. А что? Нана отхватила в наследство бабушкину квартирку…

– Ты, кстати, не считаешь, что старушка-пианистка слишком вовремя умерла?

– Может, и считаю, но речь сейчас не об этом. Нана наконец обретает счастье вдали от авторитарной матери, считавшей ее неудачницей, и поселяется в роскошной квартире. Тут же появляется ваш, – Рыбак активно изобразил возмущение, и Щедрый с притворно-извиняющейся миной исправился, – наш Фигаро, весь из себя красивый, натуральный блондин на красном «Пежо». Мы-то с тобой знаем, что за плечами у него статья за мошенничество, а для Наны это самая что ни на есть настоящая любовь.

– Кстати, что за дело о мошенничестве? – спросил Рыбак.

– Да обычная история. Охмурил дамочку, через какое-то время уговорил ее взять кредит, получил денежки и смылся.

– А что за сумма?

– Два миллиона.

– То есть та самая дамочка имела повод убить Куцака весом в два миллиона?

– Ну как-то так… – В голосе Щедрого слышалось явное сомнение.

– В любом случае пообщаться с ней стоит, – не обращая внимания на скепсис майора, вынес вердикт Рыбак. – А еще с новыми жильцами квартиры номер пять. Зачем-то Фигаро пришел в Благодатный переулок в тот вечер. Что, если у него и на этот случай была припасена какая-нибудь мошенническая схема?

Пока Щедрый вырулил со двора, Иван набрал номер Лебедева.

– Федя! Нужно срочно найти жильцов квартиры номер пять. Судя по всему, семейная пара. Интересует абсолютно вся информация: ФИО, фото, номера телефонов, где работают, чем живут и где находятся в настоящий момент. Все, жду.

Следующий звонок он сделал Асе. Убедился, что с ней все в порядке, пообещал сильно не задерживаться, поинтересовался, нет ли известий от Кристины, и с чувством выполненного долга пообещал вернуться пораньше.

– Теперь едем к тебе, – скомандовал он Щедрому. – Хочу своими глазами заглянуть в дело Куцака. Надеюсь, ты еще не вернул его в архив?

Щедрый помотал головой. Конечно, никакого права показывать дело Рыбаку он не имел, но если потихоньку, за закрытой дверью, чтобы никто не увидел, большого вреда не будет. Правда, насчет пользы майор тоже сомневался, но выбор у него был небольшой: либо посадить пятнадцатилетнего пацана, либо расписаться в собственной беспомощности и через полгода прекратить уголовное дело в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности, либо найти настоящего убийцу. Разумеется, это не так просто, как показывают в кино и сериалах, и хороший помощник никогда не помешает. В том, что Рыбак действительно является таковым, Щедрый уже не раз убеждался, поэтому спорить не стал.