потолок, стояли полукругом, образуя изящный амфитеатр. Перед колоннами, на возвышении сидели Яков Третий, холеный мужчина сорока с хвостиком лет с надменным выражением лица, королева с уставшими глазами и худенький юноша, на вид около четырнадцати-пятнадцати. За креслами стояли четверо гвардейцев. Теперь я увидела, каким бы мог стать мой отец, если бы был жив, – величественным и необычайно привлекательным. Внутри забурлила злость.

Я стояла за спинами дипломатов и старалась вести себя неприметно. Лорд Нарминский уже десять минут подряд распинался о свадьбе отпрысков двух правителей великих держав, о мире и взаимовыгодном сотрудничестве между королевствами, о совместном отражении нападений северян и тому подобном. Я смотрела на копию своего отца и сжимала кулаки в бессильной ярости, вспоминая, как папа говорил, какой у него хороший и добрый брат и что он собирается помочь нам бежать.

Помог.

Вдруг унылую речь главного посла прервала громко хлопнувшая дверь – в зал вбежал запыхавшийся гвардеец.

– Ваше величество, в правом крыле дворца пожар! – завопил он. – Огонь быстро распространяется, вам нужно уходить.

«Началось», – подумала я в предвкушении. Ведьмовская сила принялась за дело издалека. Вышинский, стоящий рядом, взял меня за руку, переплетая пальцы.

– Как ты смеешь прерывать аудиенцию! – зашипел король, грозно сдвинув брови. – Позорить перед дипломатами! Выйди вон! – гвардейца мигом сдуло. Король встал с трона и произнес, властно чеканя слова: – Простите моего слугу. Недоразумение вскоре разрешится, вам не стоит волноваться. Сейчас я предлагаю вам посетить конюшню. Подарок королевы Ванды разместили в лучших стойлах.

– Не так быстро, Ваше Величество, – я вышла вперед. Яков нахмурился.

– Лилия, что ты здесь делаешь? Ты же должна быть в Корноле, – король прищурился и вдруг пораженно выдохнул: – Нет, ты не Лилия…

Я лишь насмешливо улыбнулась, давая ему время прийти в себя. Справа отпрянул Нарминский, зашевелились секретари, обмениваясь шепотками. Королева заинтересованно подалась вперед, удерживая рукой сына, который тоже, видимо, узнал сестру.

– Оставьте нас! Все! – громыхнул Яков, продолжая рассматривать меня с каким-то болезненным любопытством.

«А вот это он зря, – попеняла я мысленно. – Зря удалил из зала охранников и дипломатов. Хотя… Они бы его не спасли». Вскоре в тронном зале остались лишь я, муж, король и королева, не пожелавшая уходить. Мальчика вывели телохранители. Правильно, незачем ему смотреть, как я буду убивать его отца.

– Ты же погибла, – прошептал Яков хрипло, – мы нашли кости на поляне и следы волков.

– Это была моя мать, дядя, – процедила сквозь зубы.

– Как ты смеешь называть меня дядей?! – взвился король. – Ты бастард, ублюдочное отрепье, дочь шлюхи!

Мужчина побледнел от ярости, ноздри гневно раздувались, губы сжались в тонкую ниточку. Было странно смотреть на искаженную копию своего отца, это сбивало с толку.

– Моя мать не шлюха, – ответила я свистящим от бешенства голосом, – она была женой вашего старшего брата, а значит, именно я законная наследница Аттана.

Я не увидела в глазах короля ни удивления, ни потрясения, значит, он…

– Вы знали! – меня затрясло так сильно, что кожа покрылась мурашками. – Поэтому вы убили моего отца и приказали убить нас!

– Как же я ненавижу тебя… – Яков сделал еще один шаг ко мне и сузил глаза. – Почти так же сильно, как Алекса. Две минуты разницы! И он – наследник престола, величие и гордость короля, а я лишь младший никчемный сын. А особенно ненавижу за то, что ему никогда не был нужен трон, лишь твоя мать.

Я не могла выдавить ни слова в ответ, спазмом перехватило горло, глаза защипало. Я смотрела в лицо чистой ненависти и понимала, что этот человек никогда не изменится, не поймет, не станет добрее. Его душа изъедена ненавистью даже сейчас, когда он получил все.

Яков быстро пришел в себя. Оглядел зал, прищурил глаза и произнес вальяжно:

– Жалею, что не успел спросить у Алекса, где он проходил обряд. Видимо, свадьба состоялась в такой богом забытой дыре, что даже я не смог обнаружить запись. Хотя и искал несколько лет.

– Зачем? Вы же думали, что мы погибли…

– Решил перестраховаться.

Яков окончательно успокоился. Расслабился и даже заулыбался. В его глазах я увидела приговор себе и наследному лорду. Действительно, очевидцев нет, королева не скажет ни слова. Только вот я не послушная безобидная овечка и могу за себя постоять.

– Что ж, сейчас мы исправим ошибку двенадцатилетней давности, – Его Величество радостно хлопнул в ладоши. – Стража! Сюда!

Я зло сузила глаза, пожелав, чтобы в зал никто не смог войти. Желание вышло таким сильным и неистовым, что буквально через секунду крайняя колонна амфитеатра рассыпалась на куски, намертво заблокировав дверь за троном. Самый крупный кусок мрамора бодренько покатился на другую сторону зала и перекрыл второй проход. Другие колонны покрылись сетью трещин, но устояли.

Яков обернулся. На лице проступил суеверный ужас.

– Ты кто такая? – срывающимся голосом произнес он. – Как ты это сделала?

– Я ваша племянница, дядя, – улыбнулась я мило, делая шаг вперед, выдергивая свою руку из ладони мужа. От моей улыбки мужчина побледнел до синевы и начал отступать назад, к трону. Королева сидела в кресле с непроницаемым лицом, словно ледяная статуя, никак не реагируя на происходящее.

Вдруг в зале раздался громкий треск, и в двух шагах от короля упал крупный кусок мрамора, отколовшись от колонны. Король испуганно дернулся и рухнул на колени. После этого он начал отползать от меня на четвереньках, раня руки об острые осколки. Глыбы большие и маленькие все чаще падали сверху, рассыпаясь острым мелким крошевом. Несколько кровавых росчерков появились на скулах и шее Якова.

– Пощади… – умоляюще прошептал он, оборачиваясь назад и протягивая ко мне окровавленные ладони, – я ведь твой родной дядя. Мы можем договориться.

Злость во мне приобрела поистине ужасающие масштабы. Сердце онемело и покрылось льдом. Темное мстительное торжество поднималось изнутри. Я упивалась этим жутким зрелищем. Мне нравилось видеть убийцу на коленях, униженного и жалкого. Его лицо исказилось от страха, покрылось потом и кровью, и я больше не узнавала в нем своего отца. Это был ничтожный червяк, вызывающий лишь омерзение.

В моей душе бушевал шторм. Я чувствовала себя всесильной, могущественной, непобедимой! Последний обрушившийся сверху кусок