– Не поняла!

– Возвращайся на работу.

Не знаю, что я ожидала услышать от него, но уж точно не это.

– Я больше не хочу делать тебе кофе, Пол.

– Мне это и не нужно. Вообще-то, я и сам навострился его делать. – Он ждет, что я ему подыграю, пошучу в ответ, и, не дождавшись, прочищает горло. – Ну смотри, как обстоят дела. Ты умна, Денэм. Амбициозна и страстно увлечена писательством. И я не знаю, что с тобой делать, – так же, как мои начальники не знали, что делать со мной. Вдруг пришло отрезвляющее осознание: я стал точно таким же, как те, кто стоял у меня на пути. Я не хочу закапывать новые таланты, я хочу раскрывать их. Публиковать. Для этого я и открыл «СВО». Потому и хочу, чтобы ты вернулась. Хочу стать твоим наставником. Помочь тебе восполнить все пробелы и подняться вверх по лестнице…

Впиваюсь пальцами свободной руки в ладонь и сосредотачиваюсь на боли. Где-то в душе еще осталась частичка меня, вскинувшаяся на это предложение, ведь когда страстное желание чего-то укоренилось в тебе настолько глубоко, разом оно не уйдет. Однако то, что заменило это желание, звучит во мне громче. Пол может трахать кого угодно. Мне это не важно. Важна правда. Только она и важна.

Мое молчание явно удивляет Пола настолько, что он спешит его прервать:

– Ты обладаешь природным талантом, Денэм, и чертовски сильной интуицией. Ты усомнилась в «Единстве» раньше меня.

Наконец-то. Мой выход.

– Ты сказал, что Проект чист.

– На бумагах. В остальном же он адски замаран.

– Но автор статьи анонимен. Мы позволяем себе такое только в крайнем случае.

– Это и есть крайний случай.

– И ты просто безоговорочно поверил кому-то? Доказательства были?

– Аудио и видео… помимо прочего.

– Пришли их мне.

– Что? Я не могу этого сделать, Денэм. Так я раскрою свой источник…

– Но откуда ты знаешь, что доказательства не сфабрикованы или…

– Материалы проверили. Ты что, совсем меня не уважаешь? Я построил карьеру не на издании историй, которые посчитал правдивыми. Я по уши влез в дела «Единства», и все опубликованное – правда, хотя я охренеть как жалел, что это так, поскольку увиденное и услышанное мной – гребаные ужастики. Если все пойдет как надо, то Лев Уоррен заплатит за содеянное, и меня это очень даже устраивает.

– Я уважаю тебя настолько же, насколько ты уважал меня, Пол. Ты никогда не воспринимал меня всерьез.

Он порывается возразить, но я не даю:

– Ты нанял меня, чтобы возвысить себя в своих же глазах… «Дал трагической девочке со шрамом работу». Эта фраза идеально смотрелась бы в твоем следующем биографическом очерке в «Таймс». Уверена, так ты и думал. Ты украл у меня историю, а теперь ведешь себя так, будто оказываешь мне величайшую услугу…

– Украл историю? Что? Это неправда…

– Я не могу работать на того, кто не уважает меня.

Начавшийся дождь бьет в окно, стучит по стеклу.

Когда Пол в конце концов заговаривает, в его голосе слышатся растерянность и боль:

– По-моему, ты многое преувеличиваешь, и все же мне грустно слышать, что ты так думаешь. Как тебя переубедить?

– Сказать, кто написал статью.

Дверь позади открывается со скрипом как раз в тот момент, когда слова срываются с моих губ. Сердце заходится. Я медленно оборачиваюсь. В дверях стоит Лев. В ухе раздается смех Пола.

– Этого я не сделаю, – отвечает он. Я молчу, и его смех обрывается. – Я никогда, и я это серьезно, никогда не выдам свой источник информации, как и любой другой порядочный журналист.

– Тогда нам больше не о чем говорить.

– Денэм, подожди!

Я отхожу от окна. Мобильная связь слабеет, заглушая его просьбу остаться на линии, и я заканчиваю разговор.

– Прощай, Пол!

– Что ты делаешь? – спрашивает Лев.

– Попробовала узнать имя информатора Пола.

Лев входит в комнату.

– Получилось?

– Прости, – качаю я головой.

– Неужели ты и правда надеялась на обратное?

– Попытаться стоило.

– Ло, малейший промах…

– Я была осторожна.

– …любой малейший промах, – продолжает Лев, и его тон ожесточается, – скажется на мне. Если кто-то обнаружит, что ты пытаешься собрать информацию у наших недругов под ложным предлогом, чтобы использовать ее в своих интересах… Как, по-твоему, Проект оправится после этого? Это был неоправданный риск.

– Может, и стоит рискнуть, если ты все равно собираешься его потерять!

– Думаешь, я сижу сложа руки? – спрашивает он.

Глаза жжет от слез.

– Не знаю. Ты не делаешь никакого заявления. Не защищаешься, не даешь опровержение и не…

– То, что я не отвечаю на чью-то ложь, не значит, что я не заставлю за нее ответить.

– Я просто не хочу все это потерять. – Мой голос срывается. – Я не могу все это потерять.

Его лицо смягчается. Вздохнув, Лев заключает меня в объятия, и странное напряжение между нами испаряется.

Касаясь губами моего лба, он говорит:

– Ты все еще хочешь присоединиться к «Единству»?

– Да, – шепчу я.

– Для этого тебе надо пройти крещение. Быть крещеной – значит очиститься от грехов и стать искупленной. Но сначала ты должна отпустить все, что сковывает тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты должна освободиться от прежней жизни, к которой привязана. Вода смоет оставшиеся связи и очистит твою душу. Из воды ты выйдешь обновленной, верующей и совершенной. Но сначала нужно отпустить все, что сковывает тебя.

– Что я должна сделать?

Лев наклоняется ко мне, нежно убирает с моего лица прядь волос. Он говорит, что завтра я с Фостером вернусь в Морель, соберу дома свои вещи, попрощаюсь с прошлой жизнью, как-либо связанной с городом, и моим домом станет этот, вместе со Львом, навсегда. Он говорит, что я должна отпустить то, что определяет меня, прежде чем вступлю в Проект: все свои травмы, страхи, желания…

– Писательство?

– Тебе оно будет не нужно.

Мой пульс учащается. Я пытаюсь представить мир, в котором буду жить без этой части себя.

– Ты сказала, что видишь в написании правды величайшую возможность почувствовать себя живой, – говорит Лев. – Но в «Единстве» ты будешь жить правдой. Нигде в другом месте ты не будешь чувствовать себя такой живой, как здесь.

Если бы их семья знала, как Би с Фостером поступили со Львом, как они предали его, стены их веры ослабли бы и пошатнулись. Все было бы потеряно. Лев даже не мог окружить себя славой от сотворения нового чуда – воскрешения Эмми – без угрозы подорвать основу построенной всеми ими организации и их веру в будущий рай.