Что ж, выбора он ей не оставил. Чтобы план осуществился, надо прикинуться бедной овечкой. Войти с ним в контакт, усыпить бдительность. Она будет улыбаться, говорить, что на все согласна. Лишь бы он по-прежнему завтракал и ужинал дома. А потом…

Они молчали. Машина медленно, но двигалась вперед. Машинально Греков глянул на часы: пятый час, как они в этой проклятой пробке.

Нервы на пределе.

– Тебе это ничего не напоминает? – повторил вопрос Петров.

– Ты намекаешь на самоубийство Михаила Одинцова?

– Ведь ты же интересовался этим делом?

– Допустим, – медленно сказал Юрий Греков. И снова спросил: – Слушай, Петров, тебе не жарко? Снял бы ты куртку.

– Мне нормально. Спасибо за заботу, – усмехнулся Володя.

– А я вот задыхаюсь от жары, – пожаловался Греков.

– А может, это нервы?

– Может, и нервы. Постой… Это ты на что намекаешь?

– Ни на что. Мы вспомнили Одинцова. Я так полагаю, что ему тоже подмешивали атропин. А кто мог это сделать?

– Как это – кто? – со злостью сказал Юрий Греков и покосился вправо, на красный «Ягуар». – Эта стерва, конечно!

– Ты имеешь в виду, Алину Одинцову? Его жену?

– Да!

– И давно ты это раскопал?

– Володя, ведь это ты написал отказ в возбуждении уголовного дела, – напомнил Юрий Греков. – Не нашел криминала.

– Уж очень было похоже на самоубийство. И показания родных это подтверждали. А токсикологическую экспертизу не проводили. Что же касается угла, под которым пуля вошла в висок, – и Володя выразительно посмотрел на Грекова, – то судмедэксперт не отметил в заключении отклонения от нормы.

– Значит, она дала взятку, – уверенно сказал Греков.

– Возможно… – Пауза. – Выстрел был произведен с близкого расстояния, здесь все чисто. Видимо, Одинцов спал, когда она вошла и приставила пистолет к его виску. Тогда стоит провести аналогию: Михаил Одинцов и Нина Грекова. И получается, что их обоих убили! Причем одним и тем же способом! Подмешивая в пищу одно и то же лекарство! Чтобы родственники приняли их за сумасшедших, за людей с неустойчивой психикой, которые способны на суицид, и не настаивали в возбуждении уголовного дела. Так какой напрашивается вывод?

– Это сделал один и тот же человек.

– Правильно! А раз ты утверждаешь, что именно Алина Одинцова отправила мужа на тот свет, значит…

– Значит, она и убила Нину.

– А братья Петуховы и тем более ее зять Николай здесь ни при чем, – закончил мысль Петров. – Они ее просто ограбили, уже после того, как она была мертва.

– Ну, это не смягчает их вину.

– В тебе говорит следователь.

– А в тебе кто? – агрессивно спросил Греков. – Влюбленный мужчина? Володя, ты слишком уж рьяно взялся за это дело.

– Зато ты закрываешь глаза на очевидные факты. Почему ты не сказал мне об Одинцовой? Что она убила мужа?

– Я не был в этом уверен, – замялся Греков.

– А ты в курсе того, что было между Алиной Одинцовой и твоей женой?

– Это в каком смысле?

– В смысле отношений. Я уже говорил тебе, что иногда забирал Нину из ночных клубов, – медленно сказал Володя. – Однажды Нина позвонила мне на мобильник. Она была не в себе. Рыдала. Умоляла срочно приехать и забрать ее. Назвала адрес. Было уже к полуночи. Я вскочил с постели, вывел машину из гаража и поехал в центр. Я подобрал ее на углу, метрах в двухстах от того заведения, адрес которого она назвала. Лил дождь, и Нина в легком платье, без зонта, вся дрожала от холода. Нина села ко мне в машину и начала рыдать. Суть ее бессвязных реплик была такова: как можно жестоко обмануться в человеке.

– Это она про кого? Про мужика, который сделал ей ребенка? Кстати, ты мне так и не рассказал. Кто он?

– А тут и рассказывать нечего, – осторожно сказал Петров. – Вроде бы он женат. Отец двоих детей. И между ними не могло быть ничего серьезного. Так, интрижка.

– Моя жена не была на такое способна, – покачал головой Юрий Греков. – На флирт, тем более на… интрижку, как ты говоришь. Она до двадцати девяти лет оставалась девственницей и говорила подругам: «Я лягу в постель только с тем мужчиной, который наденет мне на палец обручальное кольцо». Так оно и вышло. Она не могла переспать с мужчиной, поддавшись порыву страсти или из интереса. Только не Нина. Она ко всему относилась серьезно. Кому, как не тебе, это знать? Сколько лет ты к нам ходил – и что? Был намек на флирт? Вы хотя бы раз целовались?

– Она и долги не способна была потребовать, – усмехнулся Петров. – Раньше. А потом жестко сказала сестре: «Ваши долги – это теперь ваши проблемы».

– Откуда ты это знаешь?

– Нина повторяла при мне эту фразу неоднократно, словно бы ее кто-то научил. Дергал за веревочки, как марионетку, а она повторяла чужие фразы. Разговор зашел о долгах. Тогда же я узнал и о десяти тысячах, одолженных ею Антонине Дмитриевне.

– Выходит… Выходит, ты ваньку валяешь? – оторопел Греков. До него вдруг дошло: это игра. Петров его раскручивает. Он же разомлел, потерял бдительность. – Володя, ты что-то недоговариваешь. Зачем ты устраиваешь эти «случайные» звонки? Якобы результат экспертизы готов только сегодня! Может быть, ты и пробку подстроил?

– Это не в моих силах, – усмехнулся Петров. – Случайность.

– А ты воспользовался… Я хочу выйти, – хрипло сказал вдруг Юрий Греков.

– Куда?

– Мне душно. Сил больше нет тут торчать!

Юрий потянулся к ручке, чтобы открыть дверь. «Жигули» дернулись, потом поехали побыстрее.

– Сидеть! – крикнул Петров.

– А почему ты мне приказываешь?! – обернулся к нему Юрий Греков. – Ты мне не начальник! Я не твой подчиненный!

– Если ты сбежишь, то тем самым признаешь свою вину.

– Вину в чем?

– Ты брал у Одинцовой деньги?

– Что, и это тебе Нина сказала?

– Так брал или нет?

– Ты не имеешь права меня допрашивать!

– Ты думал, что никто не узнает? Так?

– Я думал, что ты мне друг!

– Нет, Юра. Ты меня просто использовал, как и всех остальных. Тебе нужна была информация – компромат на богатых обитателей коттеджных поселков. Не все ведь доходит до прокуратуры. Опера и участковые более осведомлены. Ты узнавал о таких случаях, как, например, подозрительное самоубийство Михаила Одинцова, а потом шел и раскручивал «клиента». Угрожал, что заведешь уголовное дело. Сколько у тебя было таких, Юра? Сколько денег припрятано на черный день?