Следующее сообщение касалось визита министра обороны Россиив Хельсинки, где он провел очень трудную и очень неприятную беседу со своимфинским коллегой, заявившим ему, что Финляндия потрясена существованиемподобного оружия у своих ближайших соседей. И хотя президент Финляндии привстрече и пытался всячески сгладить неприятный осадок, оставшийся от беседы сминистром обороны, уверяя, что никто не узнает о случившемся и этот печальныйинцидент не повредит финско-российским отношениям, тем не менее в двухцентральных финских газетах уже появились намеки на случившееся, а центральныйканал телевидения показал фильм о ядерном противостоянии двух сверхдержав вовремена «холодной войны».

Директор понимал, что это только начало. За этими акциямипоследуют и следующие. Он подумал, что необходимо связаться с посольством ислужбой внешней разведки. Не пожалеть денег на журналистов, лишь бы сбить тему,лишь бы не дать им раскрутить эту версию до конца, когда ее подхватят не толькофинские газеты, но и вся мировая пресса.

Он был профессионалом и знал, как можно формироватьобщественное мнение. Достаточно двух-трех статей в крупных газетах, неясныхнамеков на телевидении, и вся Финляндия будет обсуждать наличие секретногоядерного оружия своих соседей, переправленного в страну неизвестнымитеррористами. Директор с нетерпением посмотрел на часы. Еще рано, и никого изнужных ему сотрудников не было на службе. Он взял ручку и начал быстро что-тописать четким, ровным почерком.

После своего разоблачения Волнов неистовствовал так сильно,что пришлось вызывать врача, чтобы тот сделал ему укол. Подполковник несколькоуспокоился, но весь вчерашний день не отвечал ни на один вопрос. По настояниюДронго его не трогали, дав ему возможность прийти в себя. На следующий день,уже за завтраком, когда Дронго, опоздав, как водится, вошел в столовую,сидевшие за столом офицеры и ученые, обычно сдержанные в своих чувствах, началиаплодировать. Дронго, не ожидавший подобной встречи, несколько растерялся и,смущенно поклонившись, прошел к своему месту.

Генерал Земсков сиял от счастья. После вчерашнего доклададиректору, когда он сообщил об успехе комиссии, вопрос о его отставке отпал какбы сам собой. Он даже забыл про болевшее вчера сердце. Сейчас он чувствовалсебя помолодевшим, словно все проблемы были решены. Теперь он не сомневался,что все самое страшное позади. После находки в Порво оставалось всего лишьобнаружить второй ЯЗОРД и на этом закончить расследование. В это утро он готовбыл признать заслуги Дронго, который сумел совершить невероятное и раскрытьпреступление за несколько дней.

— Я доложил о вас директору, — счастливым голосомсообщил генерал, — думаю, что вас отметят особо.

— Да, — несколько равнодушно ответилДронго, — вообще-то, меня вряд ли наградят. Я ведь эксперт, нанятый наработу. В лучшем случае мне выплатят гонорар. Или просто выдадуткомандировочные.

— Вы сделали очень важное дело для всей страны! —патетически воскликнул Земсков.

— Может быть, — Дронго не любил патетики. —Впрочем, у нас еще много работы. Вполне вероятно, что Волнов не захочетрассказать о всех подробностях этого дела.

— Захочет, — убежденно сказал Земсков. —Пусть только попробует не рассказать. Я теперь из него всю дурь вытрясу.

— Нет, — возразил Дронго, — если начнемдавить на него, он сразу же замкнется. Разрешите, я с ним поговорю. Речь идет овремени. Он, конечно, рано или поздно начнет давать показания, но в том-то идело, что это может произойти слишком поздно.

— Что вы хотите сказать? — встревожился Земсков.Он теперь впал в другую крайность, обращая внимание на каждое слово эксперта.

— Судя по событиям в Финляндии, они только недавно переправилисвой груз за рубеж. Я, собственно, так и думал. Очевидно, что идея академикаФинкеля была с самого начала верной. Груз вывезли из Центра под видомрадиоактивных отходов. Затем спрятали заряды на некоторое время, а вывезлитолько недавно, очевидно, подготовив себе «окно» на границе. И второй ЯЗОРДнужно искать там же, в Финляндии. Если, конечно, его еще не успели отправитьдальше.

— Вы думаете, что второй заряд тоже вывезли зарубеж? — испугался Земсков.

— Без всяких сомнений. С первым произошла какая-тонакладка, и по чистой случайности он оказался у вас. Но со вторым зарядом такне будет, не рассчитывайте на это, иначе все было бы слишком хорошо. Нужнообязательно поговорить с Волновым, но сделать это без лишнего давления. Пустьпоймет, что его молчание может отрицательно сказаться на его судьбе.

— Я ему все объясню, — нахмурился генерал.

— Он за все ответит, — поддержал его Ерошенко.

— Подождите, — прервал их Дронго, — я же вамсказал, что на него нельзя давить. Он придумал такую сложную комбинацию, сумелвсе так здорово устроить и — проиграл. Вы понимаете его нынешнее состояние? Онведь считал свою комбинацию абсолютно выигрышной. Поэтому он даже не уехал изЦентра после хищения и убийства обоих ученых, помогавших ему. Он был убежден,что все продумал до конца. Убийство Мукашевича тоже укладывалось в рамки егосхемы. Он знал, что Мукашевич был охотником, и выстрел в колесо автомобиляобязательно припишут ему. Все было рассчитано до мелочей. И тем не менее онпроиграл.

— Мне нет дела до его психологическихпотрясений, — раздраженно произнес Земсков, — вполне достаточно, чтомы его разоблачили. Теперь он обязательно все нам расскажет.

— Надеюсь, что вы не собираетесь применятьпытки? — усмехнулся Дронго. — Впрочем, учитывая то, какой он сильныйи волевой человек, это абсолютно не поможет. Нет, генерал, нужен другой подход.Я повторяю свою мысль. Он чувствовал себя победителем и проиграл. Это как вшахматной партии, когда ты зажимаешь противника в угол и уже готов принять егокапитуляцию, но тот вдруг неожиданным ходом разрушает все задуманное тобой ивыигрывает. Нужно понять его чувства. И отнестись к нему, как к проигравшему,но равному по силам игроку.

— Этого еще не хватало, — буркнул Ерошенко, —он сукин сын, и ничего больше. Пускай теперь ответит.

— В таком случае мы ничего не добьемся, —разочарованно сказал Дронго. — Я думал, вы ко мне прислушаетесь.

— Хорошо, — неохотно выдавил Земсков. —Делайте как знаете. Что, по-вашему, должны делать мы?

— Ничего. Постарайтесь не вмешиваться, когда я будуразговаривать с Волновым.

— По-моему, вы ошибаетесь, — вмешалсяИльин. — Может, вы-то как раз и будете для него главным раздражителем. Мыведь вчера с трудом удержали его, когда он набросился на вас.

— Поначалу, да. Но ему будет интересно беседовать счеловеком, который переиграл его. С другими он не будет чувствовать себя наравных. Вы понимаете, как это важно?

— Вы хотите говорить с ним один на один? — понялнаконец Земсков.