Несколько дней они шли в темноте. Тусклый светильник,который нес Релг, не освещал дорогу, а только служил ориентиром, за которымприходилось следовать. Темнота давила на Гариона, он то и дело спотыкался нанеровном полу и одну руку все время держал вытянутой, чтобы не налететь головойна невидимый камень. Дело было не только в пахнущей затхлостью темноте. Ончувствовал, что гора всем своим весом давит на него сверху и с боков. Юношеказалось, что он замкнут, замурован в сплошном камне. Он постоянно боролся сподступающей паникой и часто сжимал зубы, чтобы не закричать.

Казалось, та извилистая дорога, которой вел их Релг,представляет собой бессмысленное блуждание. У одной развилки он сворачивалналево, у другой направо, но всегда с уверенностью. Они шли по темным пещерам,хранившим воспоминания о былых звуках и бесконечным эхом вторившим прошлому.Единственное, что спасало Гариона от паники, это уверенность Релга.

Б одном месте ревнитель остановился.

— Что случилось? — резко спросил Силк. В голосеего звучала та самая нарастающая паника, которую ощущал в себе сам Гарион.

— Здесь я должен прикрыть себе лицо, — ответилРелг.

На нем были очень странная кольчуга, составленная иззаходящих одна на другую металлических пластинок, подпоясанная на талии, иплотный капюшон, который оставлял открытым только лицо. На поясе у него виселтяжелый изогнутый нож, один вид которого леденил Гариону кровь Релг вытащилиз-под кольчуги кусок материи и закрыл им лицо.

— Зачем это вы? — спросил Дерник.

— В следующей пещере выходит на поверхность кварцеваяжила, — сказал ему Релг. — Она отражает солнечный свет, которыйпроникает сверху. Блеск очень яркий.

— Как вы будете с завязанными глазами показыватьпуть? — заволновался Силк.

— Материя не очень плотная. Я отлично вижу сквозь неё.Идем.

Они обошли угол галереи, и Гарион увидел впереди свет. Оннасилу сдержался, чтобы не броситься к нему бегом. Они шли вперед; лошади,которых вел за собой Хеттар, звонко стучали копытами по каменному полу. Пещерабыла очень большая, вся лучащаяся мерцающим хрустальным светом. Кварцевая жила,освещавшая пещеру, шла по потолку. Оттуда же свисали огромные каменныесосульки, другие поднимались с полу навстречу им. Посреди пещеры было небольшоеозерцо, и по нему расходились круги от крошечного водопадика в дальнем конце.Вода журчала, как маленький серебряный колокольчик, и звук этот эхом отдавалсяот стен, сливаясь с эхом от еле слышного пения алгосов далеко позади.Многоцветие пещеры ослепило Гариона. Кристаллы горного хрусталя разлагали светна радужные цвета, сиявшие по всей пещере. Гарион вдруг поймал себя нанесуразной мысли, что хотел бы показать эту изумительную пещеру Се'Недре.

— Быстрее, — торопил их Релг, прикрывая ладонью ибез того завязанные глаза.

— Почему бы нам не сделать здесь привал? —предложил Бэйрек. — Нам уже пора отдохнуть, а место замечательное.

— Худшее место в пещерах, — сказал Релг. —Поторопимся.

— Может, тебе и нравится темнота, — сказалБэйрек, — но мы все её не любим. — Он оглядел пещеру.

— Закрой глаза, глупец, — приказал Релг.

— Мне не нравится твой тон, дружище.

— Иначе ты ослепнешь, как только мы отсюда выйдем.Твоим глазам понадобилось два дня, чтобы привыкнуть к темноте. Если тыостанешься здесь надолго, то потеряешь зрение.

Бэйрек секунду пристально глядел на алгоса, потом фыркнул икивнул.

— Извини, — сказал он, — я не понял. —Он протянул руку, чтобы примирительно хлопнуть Релга по плечу.

— Не трогай меня! — отпрянул Релг.

— В чем дело?

— Не трогай меня — никогда. — Релг торопливопрошел вперед.

— Что это с ним? — спросил Бэйрек.

— Он не хочет, чтобы ты его осквернял, — объяснилБелгарат.

— Осквернял его? Осквернял?

— Он очень печется о своей чистоте. Ему кажется, чтолюбое прикосновение его пачкает.

— Пачкает? Да он грязен, как свинья.

— Это другая грязь. Идем.

Бэйрек поплелся в конце, бормоча и брызгая слюной от обиды.

Они вошли в еще одну темную галерею, и Гарион с тоскойобернулся на светящуюся пещеру позади. Они зашли за угол — свет погас.

В этой бормочущей тьме невозможно было сохранять счетвремени. Они шли и шли, спотыкаясь, иногда останавливались, чтобы поесть ипоспать, однако сновидения Гариона посещали тревожные — ему снилось, что горарушится на него. Он уже не надеялся снова увидеть небо, когда щеки его вдруг коснулосьлегкое дуновение ветерка. Насколько он мог судить, прошло шесть дней с тех пор,как они покинули тускло освещенные пещеры алгосов и вступили в царство вечнойночи. Сначала он подумал, что теплое дуновение ему померещилось, потом уловилзапах листьев и цветов и понял, что где-то впереди выход.

Теплое дуновение ощущалось все явственнее, запах травынаполнил галерею. Они шли вверх, тьма понемногу рассеивалась. Казалось, ониидут от вечной ночи к первому в истории мира утру. Лошади, которые понуроплелись в конце процессии, учуяли свежий воздух и оживились Релг, напротив, шелвсе медленнее и медленнее. Наконец он совсем остановился. Его кольчуга звенела:он дрожал, собирая силы перед тем, что ждало его впереди. Он снова замотал лицотряпицей, лихорадочно, почти умоляюще бормоча что-то по-алгосски. Прикрыв лицо,он двинулся вперед, волоча ноги.

Вот наконец вспыхнул и долгожданный свет. Выход из пещерыбыл неровным, заросшим кустарником. Звонко застучав копытцами, жеребенок,несмотря на сдерживающий окрик Хеттара, выскочил вперед и вырвался наружу.

Белгарат почесал ус и прищурился вслед малышу.

— Когда мы разделимся, тебе лучше взять жеребенка и егомать с собой, сказал он Хеттару. — Он несколько несерьезен, а Ктол Мергос— очень серьезное место.

Хеттар кивнул.

— Я не могу, — вдруг объявил Релг, поворачиваясьспиной к свету и прижимаясь к стене. — Я не могу.

— Конечно, ты можешь, — сказала тетя Полуспокаивающе. — Мы выйдем медленно, так что ты будешь привыкатьпотихоньку.

— Не прикасайся ко мне, — сказал Релг, как взабытьи.

— Мы с ним еще наплачемся, — буркнул Бэйрек.