Поезд сбавил ход. Майло подхватил котомку и сел у края двери. Когда еще замедлится, спрыгну, решил он.

– Верно, – спросил один из теней, – что есть такое место, где тропинка обрывается в никуда?

– Верно, – ответил Майло.

Тудух. Тудух. Тише.

Огни впереди. Город. Он спрыгнул. В городе он отыскал полицейский участок. Не участок в обычном понимании. Просто в большинстве городов было место, куда можно обратиться, если нужна помощь, и здесь таковое было вполне симпатичным. Кирпичное здание в самом центре, с цементным орлом над дверью.

Майло встретил усталый сержант за высокой конторкой.

– Привет, – сказал сержант, довольно дружелюбно для глубокой ночи.

– Привет. Я ищу кое-кого, – сказал Майло.

– Есть у него имя?

Майло назвал имя.

Сержанта как водой окатили. Потом он наклонился вперед и воззрился на Майло, точно школьный учитель.

– Вы, полагаю, Майло?

Черт.

– Точно, – ответил он.

– Тогда вас, думаю, не удивит, что мне велено ничего вам не говорить. Вернее, когда вы появитесь и спросите про мисс Сюзи, посоветовать найти другой предмет обожаний. И инструкции получены весьма недвусмысленные, если позволите заметить.

– Не сомневаюсь.

– И еще мне предписано попросить вас подождать здесь, – продолжал сержант, – пока…

Но Майло уже исчез. Он решил не уходить далеко. Пройдя несколько кварталов в направлении железной дороги, нашел в парке скамейку и прилег вздремнуть.

Посреди ночи он проснулся с ощущением, известным любому, будто тебя только что кто-то позвал. Он сел и прислушался. Ветерок порхнул над его скамейкой. Тени колыхались перед глазами. Ничего. Вдалеке какой-то зверек, кошка или енот, мелькнул в круге света от уличного фонаря. Поняв, что уже не заснуть, он забросил на плечо котомку и направился к железной дороге.

– С привидениями? Что значит «с привидениями»?

Майло сидел в переполненном купе скорого поезда, которое раскачивалось и грохотало. Если в купе подбирается подходящая компания, атмосфера в скором времени становится сродни вечеринке. Сейчас шла оживленная дискуссия, подсвеченная фонарями вдоль полотна и старомодными лампами внутри купе, подогреваемая гуляющей по кругу бутылкой виски и большим кульком острой креольской закуски.

Старик в резиновых сапогах утверждал, что местами на дорогах водятся привидения.

– Какие здесь могут быть привидения? – спросила женщина с татуировкой хной через весь лоб. – Это же Загробная Жизнь.

– И в Загробной Жизни можно умереть, – сказал старик, чье мнение попросту основывалось на том, что он старше всех остальных в купе. А как иначе?

Ну, разумеется. Ровно, как все тут счастливы, жаждут родиться снова и не дождутся, чтобы присоединиться к Сверхдуше.

– Если в Загробной Жизни умираешь, куда же ты попадаешь? – спросил кто-то.

Старик объяснил, что попадаешь в Ничто.

– Только путь туда бывает неблизким, – добавил он.

Майло поежился. Он смылся с поезда с восходом луны, прихватив бутылку, и прикладывался к ней, пока шел. По какой-то затерянной посреди неизвестности дороге. На время за ним увязалась бродячая псина. Его дни и ночи превратились в калейдоскоп встреч и разговоров.

– Смерть? А, Смерть. Она пришла ко мне, вот и все.

– Приятель, мне не позволено ничего рассказывать. Вот записка…

Случалось, он голосовал на обочине, и его иногда подвозили. Иногда приходилось выслушивать истории. О парне, назначившем свидание Северному сиянию. О девушке, полюбившей Реактивную Струю. Он все время думал о том, как увидит ее на автобусной станции, продающей газеты. Или просто в автобусе, так что временами он ездил в автобусах, вглядываясь в лица. Бывало, его узнавали. Все же он был знаменит своей мудростью и тем, в каком глубочайшем он дерьме.

– Правда ли, – спрашивали его, – что есть место, за которым Ничто? Это вроде туннеля? Там ураганы или, например, огромная рука хватает тебя с небес?

– Это просто дорожка, – отвечал он.

Он скитался дни и ночи напролет, неделя за неделей, и так почти целый год. Он стал сухим и жилистым, как палка. Научился не чувствовать голод, кроме тех случаев, когда это было нужно. Даже запах у него стал терпкий, как у зверя. Из жизни «наверху», как сказали бы некоторые, он перешел к жизни «внизу». Ради пропитания и теплой постели он нанялся работать на элеватор. Но спустя какое-то время ему стало казаться, что воздух остыл, точно через неделю-другую пойдет снег. Наверное, пора отправиться южнее. Он двигался, пока в воздухе не появился запах соли и морских островов, но по-прежнему мерз. Точно исхудал, и возможно, как он теперь догадывался, дело было не в холоде. Ехал на крыше длинного ржавого вагона, под полной луной, когда это случилось. Развел маленький костерок, как делают бродяги, чтобы согреться, и тут заметил нечто пугающее.

Он мог видеть огонь сквозь свою ладонь. Подскочив, выругался:

– Твою мать! – и быстро засунул руку в карман. После, набравшись смелости, он вытащил руку и поднял так, чтобы закрыть луну, и…

– Твою мать, – прошептал он.

На дороге обитало привидение. Это был он. И, как будто повернули выключатель, он увидел их вдоль всего старого поезда, как всадников на мифическом змее. Луна светила сквозь, но свет ее обтекал их, как вода, делая видимыми.

Кто-то сидел, другие стояли. Все глядели вперед, но без малейшего интереса к тому, куда именно идет этот поезд. Многие позволили себе состариться, обветшать, точно старая рухлядь. У многих, как и у него, горели костерки. И все, похоже, мерзли.

Прилетевший со стороны ветерок коснулся Майло. Холоднее, чем здешний воздух, с ворохом сухих листьев.

– Если ты видишь их, – сказал ветерок, – возможно, и меня разглядишь.

И обвил его руку, поворачивая к лунному свету.

Она, словно пар над медленно кипящей водой, была едва видима.

– Сюзи, – произнес он, и они присели у огня, держась за руки, касаясь лбами, прижимаясь друг к другу, где только это возможно. Какие-то их части были скорее туманом. И сливались.

Эта радость была самой печальной из всех, что Майло довелось испытать.

– Всеобщее не приняло меня, – сказала она. – Прохожу побочный курс лечения.

Да пошли они, подумал Майло. Или кто бы там ни был.

– Любимый, такова реальность, – продолжала она. – Смерть не личность. Она Смерть. Либо смерть, либо ничто. Как дважды два. Так что хватит скитаться в Небытии, возвращайся и живи. Стремись к Совершенству.

Впереди показался туннель. И призраки легли бок о бок вдоль всего поезда, на время затаив дыхание от копоти и пара. После туннеля ночь словно просветлела. Поезд летел, посвистывая, по длинной деревянной эстакаде через озеро. Озеро Мичиган, быть может. Оно было бескрайним.