она.

Нос и рот Джея слегка подергиваются. Он взволнованно жестикулирует, начиная объяснять.

– Знаете, как бывает, когда поёшь хорошую песню с людьми, которые тебе нравятся? Люди поют по-разному, но хорошо звучат вместе?

Журналистка на полминуты делается печальной. Может быть, пытается вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз пела вместе с друзьями.

– Ты как будто разговариваешь с мамой?

Он хмурит брови; ему не очень-то нравится этот вопрос.

– Никто ничего не говорит вслух, если вы это имеете в виду.

– Но ты можешь чувствовать ее? Ты понимаешь, что это она?

Он пожимает плечами. Я вижу Робина старого образца.

– Я понимаю, что это мы.

– Ты чувствуешь, что она там, с тобой? Когда ты тренируешься?

Голова Робина поворачивается, как цветок на стебле. Он видит что-то слишком колоссальное, чтобы сказать об этом журналистке. Он поднимает руку над головой, хватается за нижние ветви ивы и позволяет им проскользнуть сквозь пальцы.

– Она здесь прямо сейчас.

Видео мигает, обрывается.

Они прогуливаются по берегу озера. Ди Рейми заводит руку за спину, как будто она врач, сообщающая деликатные, но не катастрофические новости.

– Тебе, должно быть, было так больно, – говорит она.

Мне опять хочется заорать на нее. Но Джей внимает миру, а не журналистке.

– Когда началась боль? Когда ушла твоя мама или раньше?

Он хмурится, услышав слово «ушла». Но все схватывает на лету.

– Моя мама не ушла. Она умерла.

Ди Рейми спотыкается и останавливается. Может, его слова ошеломляют ее, заставляя слушать. Может, будоражат, их странность обещает еще пару тысяч лайков. Может, я слишком жесток.

– Но ты научился подстраиваться под паттерны ее мозговой активности. Теперь ее часть внутри тебя, верно?

Он улыбается и качает головой, но не в знак несогласия. Он уже знает, что взрослым невдомек, как все устроено. Протягивает руки к траве, небу, дубам и липам, окаймляющим озеро. Взмахивает ими, словно желая охватить и наш далекий, невидимый район, университет, дома наших друзей, Капитолий и штаты за пределами Висконсина.

– Все внутри всех.

Запись прерывается, дальше следуют ролики, снятые в начале его тренировок. На экране какой-то другой мальчик, он сгорбился на пластиковом стуле, отвечает на вопросы уклончиво, монотонным голосом. Прикусывает губу и рычит, когда что-то не получается. Вокруг него повсюду враги. Затем отрывки, где он рисует, пребывая в восторге от линий и цветов. Я смотрел это видео столько раз, что не счесть. Тысяча просмотров на моей совести. И все равно эти два мальчика бок о бок потрясают меня до глубины души.

И снова Джей с Ди Рейми у озера.

– Ты казался таким обиженным и злым.

– Многие люди обижены и злы.

– Но ты больше не такой?

Он хихикает; поразительный контраст с мальчиком в клипах Карриера.

– Нет. Больше нет.

На скамейке под деревьями Ди Рейми держит на коленях один из его блокнотов и переворачивает страницы. Он объясняет рисунки.

– Это кольчатый червь. Крутое существо, ага? Это офиура. А вот эти создания – водяные медведи. Также известны как тихоходки. Они могут выжить в открытом космосе. Серьезно. Они могли бы полететь на Марс.

Переход к съемке средним планом, Джей ведет Ди Рейми по тропинке, чтобы кое-что показать. Камера приближается для крупного плана: клумба с растениями, чьи округлые листья с зубцами усеяны крошечными капельками после утреннего дождя. Он указывает на стручки, все еще свисающие со стеблей.

– Обхватите один стручок вот так. Осторожно! Не сжимайте!

Как будто рассказывает анекдот и ему не терпится дойти до кульминационной реплики. Ди взвизгивает от изумления, когда прикосновение ее сложенных чашечкой рук заставляет стручок лопнуть: на ее ладонях после взрыва остаются странные зеленые спирали.

– Ух ты! Что это такое?

– С ума сойти, да? Бальзамин. Семена съедобные!

Он перебирает стимпанковые завитушки, извлекает бледно-зеленое зернышко. Ди Рейми гримасничает на камеру – «Надеюсь, ты прав!» – и засовывает его в рот. Она явно удивлена.

– М-м. Пальчики оближешь!

Я не помню, чтобы когда-нибудь рассказывал сыну об этом растении. Зато помню тот день, когда узнал про него от женщины, которая стала его матерью. Прошедшие с тех пор годы лежат, как шрапнель, на моей раскрытой ладони.

В видео мой сын никогда не упоминает другое название растения: недотрога[17]. Он говорит лишь одно:

– Тут много вкусненького, просто надо знать, где искать.

– Все сломлены, – говорит Джей.

Они с Ди Рейми сидят на пляже, устроившись на перевернутом каяке, и наблюдают, как одинокое низкое солнце растекается красками заката. Две лодки на всех парусах скользят рядом друг с другом, стремясь вернуться к причалу до того, как погаснет свет.

– Вот почему мы разрушаем всю планету.

– Мы разрушаем ее?

– И притворяемся, что это не так – вы только что именно это и сделали. – Стыд на ее лице проявляется только в стоп-кадре. – Все знают, что происходит. Но мы предпочитаем отворачиваться.

Она ждет, пока он уточнит. Объяснит, что не так с людьми и что может их исцелить.

Джей говорит:

– Жаль, у меня нет солнцезащитных очков.

Она смеется.

– Зачем?

Он указывает в сторону озера.

– Там есть рыба! В темных очках мы могли