– Но когда мы приехали, началась чертовщина, – напомнил Максимов.

– Я бы сказала, начался переполох. С дороги я отправила Кончите телеграмму, сообщила, что скоро приеду. Для разбойников это стало полной неожиданностью, они не знали, что делать, хотели поскорее выставить нас отсюда, в ход шли любые средства: от стрельбы по окнам до запугивания посредством волшебного фонаря.

– Почему они убили Хорхе?

– Бедняга, наверное, и без меня все понял. Отказался продолжать работу над машиной, и пришлось его застрелить. Тогда бандиты сменили тактику – перестали выживать нас из дома, наоборот, превратили в своих помощников. А Конни следила, чтобы мы все делали правильно…

Обвинительный доклад Аниты прервали громкие рыдания – это сдали нервы у Кончиты. Прижав к лицу салфетку, она всхлипывала, трубно сморкалась, всхлипывала снова. Остальные сурово смотрели на нее, точно присяжные, уверившиеся в вине подозреваемой.

– Ты же мне сестра! – проревела Кончита между всхлипами. – Я не ожидала от тебя такого… предательства…

Анита, не дрогнув, отбила выпад:

– Если бы я промолчала, то обрекла бы на смерть десятки людей – там, на станции. Что касается нашего родства, то считай, что его больше нет. Ступай к своим подельникам, пусть они заменят тебе семью!

Сказала и сама собой залюбовалась. На каком-нибудь открытом судебном процессе подобное выступление потонуло бы в овациях. Здесь же раздались всего два-три жидких хлопка – в исполнении дона Ольмоса. Родственные коллизии сестер Моррьентес не интересовали его ничуть, а радовался он тому, что разоблачение Кончиты дает ему ключ к выполнению задания. Он уже имел право отчитаться перед руководством, что поймана пособница преступников, через которую можно выйти на всю шайку.

– Попрошу вас, сеньора, проследовать за мной, – изрек он официальным тоном и для вящей убедительности навел на Кончиту свой экзотический револьвер с горизонтальным барабаном.

– Куда вы меня? – захлюпала она носом в салфетку. – В тюрьму?

– Для начала к сеньору Лопесу. Он, как представитель испанского закона, произведет предварительный допрос, составит протокол. А потом, скорее всего, вас препроводят в столицу. И там вами займутся уже всерьез.

При этих словах перед глазами Аниты заполыхали костры, стали корчиться терзаемые клещами еретики. Дон Ольмос уловил ее беспокойство.

– Сударыня, мы живем в эпоху Просвещения. Уверяю вас, что с арестанткой поступят цивилизованно, никакого средневекового варварства. Строго в соответствии с законом.

Кончита отняла салфетку от заплаканного лица, уронила ее в тарелку с остатками заливного и тяжело поднялась из-за стола.

– Позвольте мне переодеться. – Она двинулась к двери, ведущей в хозяйскую спальню.

– А вы не сбежите? – сощурился дон Ольмос.

– Я пригляжу за ней. – Анита встала и последовала за Кончитой.

Дверь за ними затворилась.

Дон Ольмос беспокойно постукивал костяшками пальцев по столу, Максимов с хмурым видом пил крепленое, Сильвия сидела растерянная, ни к еде, ни к вину не притрагивалась.

Минут через десять из спальни вышла Кончита. Она успела привести себя в порядок – смыла ячменной водой со щек потеки, припудрила покрасневшие от слез нижние веки и подкрасила ресницы тушью rimmel. Она была облачена по-дорожному: коричневое немаркое платье, перчатки, высокие сапожки и круглая шляпка.

– Все, – сказала вышедшая следом Анита дону Ольмосу. – Она готова.

Кончита с пронзительной тоской обвела взглядом своих теперь уже бывших друзей и родственников и под дулом револьвера, сгорбившись, покинула гостиную. Дон Ольмос скользнул за ней.

Анита села за стол, одним глотком опорожнила свою рюмку и уставилась на узорчатую скатерть. Максимов не заговаривал с ней, понимая, как ей должно быть муторно.

Сильвия вышла в переднюю и заперла дверь за ушедшими. Вернулась, чем-то обеспокоенная.

– Что с вами? – спросила Анита, оторвавшись от разглядывания цветочных орнаментов.

– Тревожусь за дона Ольмоса. Бандиты могут напасть на него по дороге в жандармерию и отбить сообщницу.

– Вряд ли они успеют так быстро сориентироваться. Они ведь еще не знают, что она разоблачена.

– Да, это так. Но когда узнают, они будут нам мстить. Срываются все их планы…

– Пусть попробуют!

Максимов надвинул на окна пуленепробиваемые заслонки, удостоверился, что дом со всех сторон заперт наглухо, и снова сел за стол. Увидев, что женщины после всего случившегося чувствуют себя неуютно, подлил им вина.

– Скажите, – обратилась Сильвия к Аните, преодолев неловкость, – а вам не жалко родную сестру?

– Конечно, жалко. Я старалась держаться, но не скажу, что все это доставило мне удовольствие…

Сильвия за стол не села, неприкаянно слонялась по комнате, угнетаемая какой-то своей печалью. Остановившись у стены, на которой висел водородный светильник, стилизованный под канделябр, прислонилась к ней, закрыла лицо руками и разразилась плачем.

– Что такое? – спросила Анита непонимающе. – Из-за чего вы расстроились? Если из-за моей беспутной сестрицы, то у вас нет никакого повода жалеть ее. Вы с ней так мало знакомы…

– Госпожа Кончита ни при чем, – проговорила Сильвия. – Я думаю об отце. Мне стыдно… Я была дрессированной собачкой в руках мерзавцев, они использовали меня, чтобы заставить вас делать то, что им нужно.

– Мне и в голову не пришло бы вас обвинять. Мы все были дрессированными собачками. Но, по счастью, вовремя одумались, и теперь планы сеньоры Лусии и ее семейки пойдут прахом.

– Никто вас ни в чем не винит, – подтвердил Максимов. – Тем более что исправить нашу оплошность проще простого. Надо всего лишь засыпать тоннель, который мы проложили. Сегодня же займусь этим…

– Нет! – Сильвия отпрянула от стены, словно та обожгла ее. – Я не верю! Мой отец не мог ошибиться. Он был великий ученый, он никогда не заблуждался!

Анита в мягкой дружеской манере попыталась ее переубедить:

– У меня нет никаких сомнений в гениальности вашего папы. В своей области он был выдающимся специалистом. Однако здесь, как уже было замечено, мы имеем дело не столько с историей, сколько с геологией. Эта сфера лежит в несколько иной плоскости, и познания вашего отца могли не распространяться…

– Да что вы мелете! – выкрикнула Сильвия с грубостью, которая прежде не была ей свойственна. – Я докажу, что отец не ошибался. Серебро Тартесса существует, и я его найду… я до него докопаюсь… одна, без вашей помощи!

– Это безумие… – начал Максимов, но Сильвия сорвалась с места, сдернула со стены горелку и бросилась вон из гостиной.

Анита и Алекс обменялись взглядами и, не произнеся ни слова, последовали за ней.