Сжал отчет в кулаке, сминая бумагу. За шесть лет у меня образовалась сеть информаторов, но даже они порой не могут уследить за Аддерли! Интересно, где это пустышка уединяется с щенком Грином? И что они в это время делают?

Моя темная сторона мигом подсказала ответ на этот вопрос. Показала во всех интимных и порочных подробностях. Чем еще могут заниматься парень и девушка, спрятавшись от остальных?

Скрипнул зубами, пытаясь задавить зарождающееся бешенство. Какого гада пустышка тратит силы на парней, если их у нее и так мало? Она должна выполнять свои обязанности! Драить мои полы, а не заигрывать с разными слизняками! Убью…

Потер лоб, сбрасывая эмоции.

Как же пустышка меня злит! Просто ужасно бесит. Видеть ее не могу. Как только найду, за что ее выкинуть — сделаю это. В ту же минуту!

Но с таким расписанием, как у девчонки, неудивительно, что она умудрилась отключиться. Похоже, спать пустышка способна, даже стоя на голове! За прошедшую неделю она написала несколько докладов для своих сокурсников, жертвуя сном.

Слово на чароите разрушило невидимые путы. Пустышка сладко потянулась и перевернулась на бок. Ее жакет распахнулся, шелковый край рубашки съехал, открывая линию ключицы и верх груди. Не успев задуматься, я протянул руку, погладил шелк. Моя рубашка. Она так и носит ее, но, кажется, ушила. В тот раз, когда девчонка раздевалась передо мной, шелк висел свободно. А сейчас мягко облегает грудь.

И… почему мне нравится видеть эту рубашку на ее теле? Почему меня это… будоражит?

Не только это.

Снова запустил ладонь в волосы.

Ладно, причина проста и банальна. Пустышка красива. Это стало очевидно всем, как только она сняла свой жуткий балахон и надела форму. До сих пор скулы сводит от воспоминания — девчонка скидывает куртку, отбрасывает с плеч светлые кудри. И Эдди рядом выдыхает, а потом цедит сквозь зубы непристойность.

Для меня это стало ясно, когда я открыл дверь и увидел свою новую поломойку. Словно ударили ногой в грудь. До боли. Ее глаза. И вспышка узнавания в них. Тогда я не верил, что это возможно — узнать после моего заклинания…

Что не так с этой нищенкой?

Такая несовершенная и невоспитанная! Носится по ВСА, как угорелая, игнорируя все нормы приличия. Вспыхивает, как фитиль, от насмешек. Кусает губы. Дерзит и огрызается. А иногда просто смеется… Хохочет на весь коридор! Никакого воспитания. Это просто взрывает мозг. Рвет его в клочья. Раздражает! Разве можно быть настолько… живой? Никаких манер!

«Несдержанность в словах и поступках — признак дурной крови, — говорит мой отец. — Твоя кровь идеальна, сын. Наша кровь, кровь великих Вандерфилдов. Чистейшая кровь в королевстве! Ты должен осознавать собственное отличие от других. Всегда помни, что ты особенный, сын. Мы особенные. Мы выше других людей. Мы лучше!»

Я усмехнулся, не переставая рассматривать спящую девушку.

А потом протянул левую руку и коснулся ее волос. Намотал на ладонь светлую прядь. Дышать стало нечем. Тело отреагировало мгновенно, не спрашивая разрешения и не слушая доводов разума. Телу наплевать на статус и родословную. Тело дико, невыносимо, почти неконтролируемо хочет…

Все это время. Проклятое время, когда я пытался о ней не думать!

Выпрямился рывком. От резкого движения в паху стало болезненно тяжело.

Пустышка свернулась на ковре, как кошка. У моих ног. В моей рубашке. И мне это не дает покоя!

Надо было наказать ее в столовой, развернуться и уйти. Просто наложить заклинание онемения или заставить кричать извинения. Показать, кто здесь хозяин, и забыть. Но я хотел притащить ее сюда. С самого начала хотел. И мне так нужен был повод. Спасибо летящей в лицо тарелке!

Проклятые бездновы твари!

Я схожу с ума!

И пустышка играет в этом не последнюю роль!

«Сквернословие — удел нищих, необразованных отбросов, Эш. Ты выше этого».

Если бы отец знал, как часто я ругаюсь в последнее время…

«Ты уязвим, как и все».

Другой голос в голове. Словно холодная вода, смывающая все остальное… А ведь пустышка права. Как она могла увидеть? Мой щит оказался слишком слабым. Как и в тот день, когда моей рукой и ногой закусила тварь Гряды. Но ведь уровень вырос! Или…

Снова?

Скрипя зубами, достал из ящика стола чаронометр. Теперь у меня их больше двух десятков. Всё надеюсь, что приборы врут.

Сдерживая очередное ругательство, приложил серебристый диск к коже. Смотрел почти спокойно.

Пятьдесят два.

Вполовину меньше, чем было до той проклятой ночи.

Та ночь…

Достал из ящика стола дневник, щелкнул зачарованным замком на обложке. Пролистал страницы. Я уже изучил все, что смог, о той ночи. Расположение моста по отношению к сторонам света, камень, из которого выложено строение, фаза луны, движение звезд, соотношение силовых линий и энергетических потоков. Все! И ничего. Это не давало ровным счетом ничего, никакого ответа.

Остается лишь одна неизвестная мне величина. Девушка.

Просмотрел список всех случайников за последние двадцать лет. Всего семь имен. Изучил их биографии и способы получения чар. Обычные несчастные случаи, пробудившийся потенциал не больше десятки. Одна девушка даже поступила в ВСА пятнадцать лет назад. Камелия Янсон. Необычное имя, вероятно, случайница родилась не в Тритории, а на севере. В академии проучилась около года, а в графе «настоящее время» стоит прочерк. И это означает, что Камелии нет в живых. Что с ней случилось? Еще один несчастный случай? И что мне это дает?

Захлопнул дневник и убрал в стол.

Мысль, не дающая покоя, снова возникла в голове. Понимаю, что бред. И все же…

Я отбросил чаронометр, обернулся резко. Впился глазами в спящую на ковре девушку. Та ночь… Ее падение. Холодное тело на руках. Бездыханное тело. Моя попытка вдохнуть жизнь в посиневшие губы. Мой приказ — живи…

Могло ли быть так, что…

Замер.

Нет, чушь.

Противоречит основным законам сохранения потенциала.

А то, что пришло мне в голову — бред.

Передача чар? Да это смешно. Я никогда не слышал о подобном. Ты хватаешься за соломинку, Эш, потому что тонешь. И уже почти утонул.

Невозможно. Никак.

И все же… Раз я притащил ее к себе, надо проверить.

Подобрал с пола чаронометр. Неслышно встал на колени рядом с девчонкой. Попытался завернуть ее рукав, но жакет оказался слишком узким. Приподнял пустышку, стащил с ее плеч плотную ткань, дернул рубашку.

— Что? — она, конечно, проснулась, захлопала длиннющими ресницами. И шарахнулась в сторону, когда поняла, что я делаю. — Не трогай меня!