– Если втайне что-то готовится, то на продажу не понесут, – уверенно ответил Федор. – Разве что случайно одна-две штуки появятся, так они и так появляются, никто и внимания не обратит – все, как обычно. Причина же того, что у Журавля не все ратники новое оружие имеют, может быть какой-то простой. К примеру, недостаток железа. Хочешь заполучить новое оружие – привози свое железо. Тогда понятно, почему свои еще не перевооружены, а на сторону оружие уходит.

– Уходит, не уходит… откуда мы знать можем? – усомнился Корней.

– Погодите… деда, я, кажется, догадался! – Мишка полез в малый подсумок и достал фигурку лиса. – Помнишь, Илья это на капище нашел?

– Помню. И что?

– Это, оказывается, не просто лис, это – зверь Велеса! Их всего двенадцать штук сделано: лис, медведь, тур, рысь… остальных не помню, но не в этом суть. Считается, что тот, кто соберет у себя все двенадцать зверей, великую силу и власть получит. Я вот сейчас подумал: а если это иносказание? Если каждый из двенадцати зверей когда– то хранился в каком-то одном племени или сильном роду, то получается, что собрать вместе всех зверей – означает собрать под своей рукой роды или племена! С двенадцати племен или обширных родов тьму воинов поднять можно!

Возможно, свой зверь Велеса у тех волхвов, которых вы тридцать лет назад порубили, был. Потом, может быть, тоже был, но, как пленный сказал, сколько-то лет назад здесь замятня с усобицей случилась. Тогда-то Журавль власть над этими землями и взял. Могли они в это время своего зверя утратить? Когда свои между собой режутся, всякое случиться может, значит, могли и утратить. А у Нинеи зверь есть! Медведь! Может быть, тот самый, который здесь пропал. Вот почему Журавль с ней помириться хотел! Скорее всего, без своего зверя он для остальных – никто, и без Нинеи ему никак не обойтись. Либо как-то мириться, либо найти способ зверя отнять.

– Кхе! Ты прямо сказитель! Еще бы гуслями звенеть научился, и заслушаться можно!

– Погоди, Кирюш. – Боярин Федор потянулся через стол к бронзовой фигурке. – Дай-ка глянуть поближе.

Мишка вдруг почувствовал, что не может отдать лиса в чужие руки. Не может, и все тут!

– Осторожно! Дядька Федор, все-таки зверь Велеса, мало ли что…

Погостный боярин торопливо отстранился и осенил себя крестным знамением.

– Господи, спаси и сохрани… И ты ЭТО с собой таскаешь?

– Нинея сказала, что мне от него ущерба не будет. Он лис, и я – Лис, вроде как свои. Илья его, правда, в руках держал… и деда тоже держал, без последствий, но это там было. А здесь-то мы на языческих землях, кто знает…

– Не-эт, Кирюш, надо это змеиное гнездо выжигать! Тут черт знает что творится. И если Михайла правильно про восстание догадался…

– Да ничего он не догадался! На той бабе убитой знак Перуна был, а не Велеса! И зверьков таких тебе в Турове умельцы хоть сотню изготовят! Как любил ты сказки в молодости слушать, Федька, так и до сих пор – дите дитем, даже смотреть зазорно. Михайла! Пошел вон, со своей трепотней… и игрушку забирай! Ну собрались мужи премудрые, только что в куклы не играются…

Поздним вечером, когда отроки уже собирались устраиваться на ночлег, Мишку отыскал Лавр, отвел в сторонку и непривычно строгим голосом сообщил:

– Батюшка велел передать, чтобы ты при боярине Федоре язык не распускал насчет Зверя и прочего… сам понимаешь, о чем речь.

– Ладно, буду молчать… А если он сам разговор заведет, что делать?

– Хочешь, дураком прикидывайся, хочешь, язык проглоти, а болтать не смей! – Лавр был строг, даже сердит, что для него, особенно в общении с Мишкой, было совершенно нехарактерно.

– Да понял я, понял! Выкручусь как-нибудь. А в чем дело-то, дядя Лавр?

– А говоришь: понял. Ничего ты не понял! Федор, конечно, батюшке друг старинный, но перед новым князем выслужиться случая не упустит. Нам здесь княжьи дружинники с попами нужны?

– Не нужны. Все, дядя Лавр, слова он от меня больше не услышит, а еще лучше, я ему такой чуши наплету, что сам прогонит. Так хорошо будет?

– Может, и хорошо… посмотрим.

«Ай-ай-ай, сэр Майкл, так обмишуриться! Или не знаете, на что чиновники ради карьеры готовы? Федор-то, между прочим, чиновник, причем висящий «между небом и землей», – вовсе не факт, что новый князь его в нынешней должности оставит и своего человека на его место не пришлет. И куда Федору в таком случае, податься? В Турове ничего не светит, в Киеве тем более. К сестре в Треполь, на неустроенные земли? Или опять в запой уйти? А тут такой случай и перед епископом, и перед князем красиво нарисоваться! Языческое гнездо обнаружил, тысячи неплательщиков налогов разоблачил, восстание предотвратил! А что в Погорынье после княжьих людей останется? Пустыня? Это так-то вы о своем будущем феоде заботитесь? «Язык мой – враг мой!» – это про вас, сэр, сказано! И не спорьте, любезнейший, не спорьте. Какую бы симпатию вам боярин Федор при первой встрече ни внушил, он – чиновник. А чиновники… без разницы, как именуются их ранги: дьяки, коллежские асессоры, партаппаратчики или государственные советники РФ – имя им одно: «Крапивное семя».

Последние числа июля 1125 года.

Земли боярина Журавля, село Отишие

Село Отишие, видимо, действительно в давние времена служило убежищем в лихую годину. Стояло оно на высоком берегу при впадении малой речушки в Кипень. Возможно, когда-то здесь было капище и жили только волхвы с учениками или прислугой, потом появилось несколько больших домов, в которых могли укрыться беженцы.

Времена, хоть и медленно, меняются, и в этих окруженных тыном домах появились постоянные жители – многочисленные, в десятки человек, семьи, в которых жило одновременно три-четыре поколения родственников, со всеми братьями-сестрами, дядьями-тетками, невестками и прочими носителями родства разной степени близости.

Потом времена в очередной раз изменились. Постоянных жителей в Отишии стало больше, они принялись строиться за пределами тына, сводить лес, распахивать поля, и в конце концов получилось, что на ближнем к слиянию рек краю села оказалось что-то вроде «детинца», – треугольная в плане, огороженная тыном территория. Остальные же постройки, раскинувшиеся более вольготно, чем внутри тына, были окружены забором из уложенных горизонтально бревен, поддерживаемых врытыми в землю столбами – скорее, ограда от лесного зверья, чем военное укрепление. Свидетельствовало это, пожалуй, не о беспечности жителей Отишия, а о нежелании местного «руководства» иметь «на подведомственной территории» хорошо укрепленный населенный пункт с многочисленным населением, который в случае нужды без потерь и серьезных усилий штурмом не возьмешь.

Сейчас недоверие упомянутого «руководства» к собственному населению сыграло с жителями Отишия злую шутку – отбиться от ратнинцев или хотя бы оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление не получилось. Под прикрытием лучников и стрелков Младшей стражи ратнинцы вынесли хоть и добротные, но отнюдь не крепостные ворота и ворвались в село, пропустив вперед по центральной улице, ведущей прямо к «детинцу», ратников с Княжьего погоста. На такой диспозиции настоял боярин Федор, в общем-то логично предполагая, что в наиболее укрепленном месте села должны храниться и наибольшие ценности. Ратнинцы же, сломив плохо организованное сопротивление странно немногочисленных защитников, рассыпались еще по двум улицам и неизвестному количеству переулков и тупичков с намерениями, попадающими сразу под несколько статей Уголовного кодекса ХХ века, но являющимися вполне обычной практикой в веке XII – грабеж, насилие, убийство, захват и насильственное лишение свободы, угон скота и транспортных средств, поджоги и т. д. и т. п.