не справился? — спросил он себя, отводя волосы с щеки принцессы, на которой красовалась так и не залеченная ссадина. И сам себе ответил: — Справился бы».

Послушный холодок заколол пальцы, убирая рану. И сразу же, стоило только закончить, от спутницы пахнуло теплом, которое восстановило его силы с избытком, прогнало усталость. Алина зашевелилась, пробормотав что-то сурово-неразборчивое, и с головой укрылась крылом, сбросив его рубаху. Он усмехнулся и укрыл ее снова. И на секунду представилось вдруг, что она так же спит в его кровати в лесном доме.

Тротт поморщился, отсекая слабость, и отвернулся.

— Ты хорошо ее обучил, — похвалил Четери, когда Макс сел обратно и потянулся к птице. Ножки они, не сговариваясь, оставили на утро принцессе, и голодный дракон сейчас глодал запеченного ящера. — Пусть до мало-мальски сносной техники ей еще учиться и учиться, но главное — она не боится оружия, своей боли и чужой крови.

— Я бы хотел, чтобы дальше занимался с ней ты, — прямо сказал Тротт.

— Нет. Я не влезаю в чужие любовные игры и не обучаю женщин и учеников своих учеников, — усмехнулся Четери. — Да и твое малодушие — не та причина, которая могла бы меня убедить.

Макс помолчал.

— Мне тяжело, — проговорил он неохотно.

— Потому что ты учишь ее справляться без тебя, — объяснил Четери. — И знаешь, что ей скоро придется жить без тебя.

Инляндец хмуро глянул на дракона, на ящера в его руках.

— Тебе не претит его есть? Вы же родственники.

— Ты меняешь тему, — заметил Четери.

— Да, — буркнул Тротт невозмутимо.

— Но я отвечу, — усмехнулся Мастер. — Я потомок богов и людей, а не ящеров, — дракон разодрал тушку напополам и кинул Максу его часть. Тот поймал, отложил. — Ты ведь ешь птиц, хотя сам крылатый и имеешь Ворона в предках.

Макс не стал продолжать — молча жевал, запивая водой. Молчал и дракон, поглядывая на него с интересом, но без нажима, давая время решить и решиться. Потрескивали угли в костре, мерно дышала принцесса, шуршали крысозубы.

Тротту и себе было сложно объяснить то, что происходит сейчас с ним. А уж открывать душу кому-то другому он и вовсе не был приучен.

— Я — твой учитель, — серьезно напомнил Четери. — И твой друг. Я пойму тебя, Макс. Расскажи мне.

Тротт устало потер глаза. Он не хотел этого разговора. Но к Четери у него была просьба, а без сопутствующей откровенности она не имела смысла.

— Тем более, я все равно все уже выпытал, — так же невозмутимо закончил дракон.

— Все?

— Почти, — согласился Четери без насмешки. — Как не воспользоваться возможностью, которую ты мне сам дал?

Инляндец дернул губами в улыбке и потянулся за прутиком с жареными грибами.

— А что не рассказала твоя юная жена, то увидел сам, — подытожил дракон. — Ты не спишь с ней, хотя хочешь: видит Богиня, сегодня между вами сверкало почище, чем в Песках во время брачных полетов. Ваша связь — это не связь любовников, слишком ты осторожен в прикосновениях. Ты бережен с ней, как с величайшей драгоценностью, а она любит тебя.

— Она любит того, кто помог ей, — сказал Макс тяжело. — Ты сам это понимаешь. Спустись сюда первым ты, и она полюбила бы тебя. Спустись Александр или ее Ситников — и он бы стал ее любовью.

Дракон насмешливо поцокал языком.

— Все-таки Мать-Богиня обладает чувством юмора, раз одним из ее даров является слепота, — проговорил он. — Хорошо, что драконы — сенсуалисты, мы всегда видим чистоту и силу любви. Продолжай считать так: я не буду говорить за твою жену то, что должна сказать она. Положим, она полюбила тебя из чувства благодарности. А ты-то как ухитрился?

— Не знаю, — буркнул Макс. — Это случилось совсем недавно.

— Когда мы врали Мастеру Фери, он заставлял нас съесть пучок крапивы, — пригрозил Четери и снова кинул косточку крысозубам. — Не ври мне. Не ври самому себе. Или мне сказать, что ты еще на моей свадьбе весь был направлен на нее?

Тротт хмуро посмотрел на него.

— Что? — невозмутимо осведомился Четери. — Я же говорю, Мать-Богиня дала драконам дар сенсуализма. В полной мере им обладают только Владыки, но любой мой собрат или сестра восприимчивы к чужим чувствам.

— И ее ты тоже видел? — поинтересовался Тротт остро.

— Я не болтаю о том, что должны говорить сами люди, — покачал головой Мастер. — Спросишь у нее сам. Я с тобой говорю про тебя. Ты весь как на дыбы стал, когда эта Рудлог появилась в дверях. Не ври себе. Ты влюбился еще тогда.

Макс помолчал, всматриваясь в себя. Рядом с Мастером это получалось легче.

— Нет, — сказал он наконец. — Это случилось раньше. Когда я причинил ей боль.

«Только я этого не понимал. Когда она пыталась меня переупрямить. Когда увидел, как сосредоточенно и восхищенно она смотрит на меня перед взломом — и, возможно, из-за этого надавил слишком сильно. Когда организовал семинары для студенток, чтобы видеть ее. Взглядом искал ее в коридорах».

Дракон удовлетворенно кивнул.

— Великая Мать еще и справедлива. Я говорил, что ты уже наказан, Макс. Богиня отдаляет от своей милости плохих и безнадежных людей, но когда хороший человек оступается, дает ему искупление. И не будь Лортаха, ваши судьбы все равно были бы сплетены — так или иначе тебе пришлось бы заботиться о ней.

— Они и так сплетены, — неохотно ответил Тротт. — Она дочь моего друга, которого я убил, Четери.

Дракон присвистнул.

— Великая Пряха!

— Я мог бы быть ее отцом.

— А я мог вырезать весь Рудлог. Но я не стал мясником, а ты — ее отцом, так стоит ли печалиться о том, чего не случилось? — Чет заработал челюстями, перемалывая тонкую косточку. Крысозубы разочарованно защелкали. — Расскажи мне про своего друга, Макс. Я знаю, что такое омывать руки в крови тех, кого любишь. Расскажи мне. Мертвые, когда вспоминаешь о них, на мгновения возвращаются к нам, живым. Ты расскажешь о нем, а я узнаю тебя.

Тротт оглянулся на принцессу — она все так же спала, периодически болезненно посапывая.

— Она спит, — повторил Четери понимающе.

Макс взял прутик, сунул его в