— Ты с самого начала знал?

— Да. Меня наняли и велели всегда быть возле заложников.

Даже так? Понятно теперь, почему именно он их в туалет водил. Потому что на эту должность точно, охотников было не сыскать. А он — пристроился, чтобы рядом быть.

Но для чего?!

— Кто про трупы придумал? Кто приказал террористов из здания под видом санитаров выводить?

Уставился испуганно, словно вопроса не понял.

Или — не понял?

— Про трупы? Никто не придумал. Я не знаю про это ничего. Мои «братья» все там остались, только я один!

— А санитары?

— Какие?

— Которые носилки выносили?

— Они не наши, они русские. Их там не было, они после пришли.

Что за ерунда? Тогда зачем все это? Если русские. А «братья» там остались?

Зачем?!

— Пожарника ты убил? Чтобы переодеться?

Молчит, смотрит исподлобья.

Ткнуть еще раз в рану. Да посильнее. Чтобы разговорился.

— Ну?!

— Мне приказали! Мне нужно было в «скорую помощь». Это он все придумал.

— Кто? Тот, который приказал Османа убить и бензин поджечь?

— Да — он.

Что за таинственный гость?

— Где вы с ним встречаетесь?

— Там, за городом. На заброшенной фабрике. Мы туда ехали.

Значит, адрес знает. Уже хорошо.

Только зачем им встречаться? Зачем? Если некого спасать! Он что, груз ему хочет отдать, который из машин «скорой помощи» перенесли?

И где тогда он? Ведь таскали же его! А здесь — пусто! Только какой-то хлам и носилки. Вон они валяются горой, друг на друге.

Стоп!

Носилки…

Потому что во всей этой истории присутствуют, кроме всего прочего, носилки. Заложники, трупы, санитары, «скорая помощь» и… носилки. На которых вытаскивали трупы, а потом бросили в машины «скорой помощи».

На хрена?!

— Вы зачем носилки сюда?

— Он — приказал. И велел мне проверить и пересчитать. Чтобы они не пропали.

А это-то для чего? Что это за ценность такая — две палки и брезент?

Или… ценность? Потому что трупы, санитары…

А чего гадать, если проверить можно.

Глянуть… Поворошить… Пощупать…

Что за черт?

А ну-ка…

Пошарить по одежде, выудить из кармана ближайшего погибшего бандита нож — потому что они у них всегда при себе. Открыть лезвие. Подлезть поближе, поудобнее. Подцепить брезент, повести, чтобы ткань поползла в разные стороны…

Ничего…

Совсем…

А если подальше? Если здесь.

Воткнуть, поддеть, разрезать, раздвинуть…

Мамочка моя!

Так вот, оказывается, в чем дело!

Но это же… Это с ног на голову! Это же… охренеть можно!

— Дорогие сограждане. Хочу выразить глубокое сожаление по поводу случившейся в Санкт-Петербурге трагедии. Это во всем смыслах беспрецедентный случай, который показывает, насколько хрупок окружающий нас мир.

Мы не были готовы к такому удару, ибо произошедшее выходит за рамки понимания и здравого смысла. Это бесчеловечный акт вандализма и пренебрежения к человеческим жизням. Это вызов нам, нашей стране и миру.

Выражаю свои самые глубокие соболезнования всем пострадавшим в этом теракте. К сожалению, в нем погибли люди, погибли дети.

Мы не можем вернуть погибших, это не в наших силах. Но мы приложим максимум усилий, чтобы выявить и наказать виновных, чтобы они понесли заслуженное наказание.

Мы окажем максимальную помощь пострадавшим, в том числе передав им материальную помощь, о чем я дал распоряжение соответствующим органам. Ни один пострадавший не будет обойден вниманием государства.

К сожалению, пострадали не только люди, но и экспозиция известного во всем мире собрания картин Эрмитажа. Утрачены многие мировые шедевры. Что нельзя назвать иначе как проявлением варварства.

Я не снимаю с себя ответственности за произошедшее и обещаю самым серьезным образом проанализировать работу спецслужб, чтобы в дальнейшем исключить повторение подобных/ трагедий.

Я призываю сплотиться в этой, не побоюсь этого слова, национальной беде и извлечь из нее уроки…

Машина ДПС. Капитан в полуобморочном состоянии. Потому что выстрелы слышал. Надо бы его… их успокоить. Уж как получится.

— Ну все ребята, считай — отстрелялись. Я — отстрелялся. Из вашего табельного. Так что вы теперь — соучастники. Там в машине пять трупов. Потом, если захотите, посчитаете. А я — не офицер. А кто — вам лучше не знать… Если меня искать начнут, а вы мой портретик словесный разрисовывать и через то меня найдут, я следователям покажу, что вы тоже в деле были, и мы это все совместно и заранее придумали. Чтобы «бабки» по-легкому срубить. Так что срок вам— гарантирован. Не маленький. Ну а если не найдут меня, то болтайте, что хотите. Так что запомните для ясности, что я был толстый, рыжий, под два метра, вот с таким шнобелем, бородавкой на щеке и татуировками на пальцах. С какими — сами решите. Это вам понятно? Ну вот и славно!

Молчат испуганно.

— Своим пока не трезвоньте и паники не поднимайте. А то я возьму да вернусь. Пистолетики ваши, вон они — под сиденьем. Если сможете освободиться и уехать, возможно, их с теми пульками не идентифицируют. Это — как повезет. Ну а лично я про вас трепаться не буду. Симпатичны вы мне. Помогли вот… Доступно объясняю? Ну тогда — пока.

Разбить рацию и все, что под кулак попадется.

Ну вот и капитан угодил… Ну ничего, минут через пятнадцать очухается. Выдернуть из-за щек тканевые валики. И из носа, из ноздрей, тоже. Которые хоть как-то меняли внешность, размазывая черты лица.

Теперь к микроавтобусу.

Выгрузить, выволочь трупы, сложить рядком.

Содрать одежду с убитого водителя, скинуть гаишный маскарад… Эх, дырки на боку. Ну да ладно — в глаза не бросаются.

Магомеда — на первое сиденье. Самому — на водительское.

Под ноги — автомат. В карманы — пистолеты. Трофейное оружие — святое дело.

Ну что, какой там адрес? Где эта фабрика находится, где их «гость» ждет? Потому что повод появился. Для знакомства. Поговорить с ним хочется, вопросики задать. Интересные.

И ответы на них получить.

Исчерпывающие.

Но по дороге заскочить. В одно место. Потому что надо! Воспитание обязывает. Эстетическое…

Звонок.

Еще.

Дребезжит и дребезжит…