Сегодня после тренировки Робин отвез меня домой (на «мерседесе», как у Фабио), и мы не­множко поболтали (когда он смеется, он слегка

откидывает голову назад, как Фабио). Мне посто­янно кажется, что он знает про меня всё. Я тысячу раз сказала ему, как это здорово, что он решил ме­ня подвезти. Но когда я выходила, мне очень хоте­лось послать его куда-нибудь подальше!

Как мне трудно рассортировать этих мужчин! Надеюсь, что я не брошусь ему на шею в один пре­красный день, не расцелую его и не сделаю ника­ких других глупостей только потому, что прини­маю его за Фабио! Он-то ни в чем не виноват!

Вся моя жизнь — сплошное смятение, и я по­степенно начинаю терять всякий контроль.

Я чувствую себя пленницей и так боюсь завт- ООО рашней групповой терапии!

Четверг, 19 октября 2000

Все оказалось даже хуже, чем я ожидала. В са­мом начале нашей веселенькой дискуссии Фло заявил, что меня снова рвет. При этом он играл моими волосами, а это всегда означает, что сде­лал он это исключительно из хороших побужде­ний. Но ведь тем самым он определил дальнейшее развитие событий. Рафаэль потом орал на меня, швыряя мне в лицо один упрек за другим: я ма­ленькая дрянь, которая хочет вытеснить свое дет­ство с помощью наркотиков, я насквозь фальшива.

у меня холодное сердце, я злая и упрямая. Он так орал, что я совершенно перестала соображать. Я не произнесла ни слова — уже давно понятно^ что защищаться бесполезно. Все происходящее было полным абсурдом. Я тупо уставилась в пол, а все остальные таращились на меня. Хуже всего было, когда Рафаэль потребовал, чтобы я смотре­ла ему в глаза. А я не смогла и продолжала пя­литься на ковер. У Линуса снова оказалось два разных носка!

У меня по щекам текли слезы, а Рафаэль гро- зил, что, если я не перестану ныть, он прямо се- ООО годня отправит меня в закрытое учреждение. Я не могла перестать — хотела, но не могла. Голова пылала, руки вспотели, нос не дышал, потому что ни одной свинье не пришло в голову дать мне платок. Потом я хотела что-то сказать, но от стра­ха, что Рафаэль ничего не поймет, а я окажусь в закрытом заведении, слова застревали в горле. Теперь я не решалась даже пошевелиться. Все смотрели на меня. И только когда я начала дро­жать, Рафаэль прекратил свои издевательства и сказал: «Девица врет напропалую, я думаю, что не смогу выяснить всю подноготную в группе! Это гораздо глубже, тут нужна индивидуальная тера­пия!» Потом бросил на меня примирительный взгляд и спросил, согласна ли я. Я кивнула, но все еще не могла сдвинуться с места. Все остальное

время я, окаменев, просидела на диване, не отры­вая взгляд от ковра.

1

Когда все закончилось, я молча и незаметно выбралась из комнаты, одна села в электричку, са­ма не знаю где, и дома прокралась в свою комнату. Я проревела всю ночь, потому что казалась себе беспомощной и одинокой. Никакая это не семей­ная жизнь, никакая не замена семьи, как они всё это выставляют. Это ад! Рафаэль — сатана, а вос­питатели — его подручные! И я их очень боюсь!

Среда, 23 октября 2000 33V

Я больше не могу ни на чем сосредоточиться, потому что для меня техникум и общежитие, мои соседи и моя жизнь — все это один сплошной стресс.

Робин, этот слепок с Фабио, путает мои мысли, при этом я даже не знаю, в нем ли дело или это ви­новаты воспоминания о Фабио. Мы уже успели об­меняться номерами мобильников, и каждый раз, когда я получаю от него CMC, я думаю про Фабио (или Робина, что в конечном счете одно и то же, по­тому что ни один из них не хочет быть со мной! Ох!).

Я решила навести порядок в своих чувствах; разговаривать с какими бы то ни было мужчина­ми буду только после того, когда сама во всем разберусь!

Четверг, 2 ноября 2000

В этой секте я больше не выдержу! Они сво­дят меня с ума, превращают в идиотку и полную ДУРУ!

Сегодня Керстин«спросила, почему я кашляю. Когда я попыталась объяснить, что, видимо, я про­студилась, потому что вчера было холодно, а я по­сле фитнеса шла с мокрыми волосами и без шапки (Робин, этот ботаник, бросил меня на улице), она начала рычать, чтобы я не искала никаких отгово­рок, а четко отвечала, что меня гнетет. Потому что она психолог и способна отличить агрессивный ка­шель от нормального.

Я, конечно, знаю, что меня гнетет, но к кашлю это не имеет ровно никакого отношения. Во-пер­вых, я снова не могу ничего съесть так, чтобы по­том меня не вытошнило; во-вторых, я учусь в са­мом ужасном техникуме со времени сотворения мира; в-третьих, у меня не получается забыть Фа­био, потому что я постоянно вижу этого Робина, а в-четвертых, мне наконец стало абсолютно ясно, что эта одичавшая свора психологов тянет меня в пропасть безумия.

Вначале интернат мне очень помог, укрепил меня и придал мужество жить. У меня появились новые перспективы — до этого мне светило толь­ко одно: пропасть рядом со своим отцом. Но мне

объяснили, что положительные перспективы су­ществуют для меня только в рамках интерната. Без помощников я недостаточно сильна и не смо­гу достичь своей цели.

А теперь я считаю по-другому: как только я здесь появилась, они всеми средствами стали пытаться сделать меня зависимой. В финансовом смысле и в том смысле, что лишили меня сво­боды выбора. Запланировано, что на меня будут выделять деньги до 2003 года! Чтобы я остава­лась в их власти столько времени, им необходи­мо было убедить меня, что у меня проявляются _ _ все новые и новые заболевания. Таким образом 00<7 они пытались лишить меня уверенности в соб­ственных силах и сделать зависимой. Отсюда и по­стоянное давление, которое на меня оказыва­ли, заставляя рассказывать о своих внутренних переживаниях, вынуждая меня делать то, что противно моим убеждениям. Им нужно было, что­бы болезнь прогрессировала. Мою жизнь пыта­лись планировать вместо меня. Именно поэтому я до сих пор не смогла избавиться от своих али­ментарных нарушений. А постоянный страх я, сла­ва богу, подавить сумела, правда с помощью нар­котиков!

h

И все это только потому, что Управление по делам молодежи обязалось выплачивать за ме­ня деньги. Для секты я — «экономический фак-

тор», поэтому выздороветь мне позволят только к 2003 году!

Мне удастся уйти, это только вопрос времени. В техникуме на меня сваливается одна напасть за другой. На уроке права училка, которая по чет­вергам обычно болеет, сорок пять минут объясня­ла параграф о карманных деньгах (параграф но Гражданского кодекса), который интересовал ме­ня ровно до тех пор, пока не стало ясно, что я не в состоянии ликвидировать прореху в собствен­ном кармане.

На нашем учителе немецкого сегодня свитер, OrfcU по цвету напоминающий банан, на рукаве на­клейка, какие обычно бывают на бананах. До сих пор наш немец казался мне наиболее симпатич­ным из всех, но теперь и он сброшен с пьедеста­ла. Как известно, бананы выводят меня из себя, мутирующий в банан учитель немецкого — это уж слишком!