— Счастливая!

— А ты женился?

— Холостякую. Не нашел по себе.

— Скажи, что не искал. Неохота на плечи взваливать новые заботы.

— Не совсем так. Сначала самому нужно твердо на ноги встать, определиться с работой и прочим!

— Игорь! Ты войну прошел!

— И не одну…

— Тем более! О чем говоришь? Сколько кобелем жить будешь?

— С работой нужно определиться.

— Давай я помогу!

— А куда воткнешь? — усмехнулся невесело.

— Подыщу что-нибудь подходящее. Дай свои координаты. Телефон имеешь?

— Только мобильный.

— Годится. Диктуй номер. — Записала в блокнот и пообещала позвонить дня через два иль три.

Но именно это телефон забыл он в ресторане уже в тот же вечер. Его ему не вернули. «Не видели, не находили. Вероятно, кто-то из посетителей присвоил. Такое случается», — отвела взгляд в сторону официантка и постаралась поскорее уйти.

Игорь все понял. Повздыхал о потере и пошел прочь. Обидно, но ведь сам виноват. Опять забыл меру. Хорошо, что худшего не произошло.

В детдом он не поехал. Стыдно было признаться, что телефон потерял по пьянке.

Но каждый раз вспоминал об обещании Надежды. Знал, что еще с детдома девчонка всегда держала свое слово.

Корефаны высмеивали его:

— Мобильник посеял? Ну и хрен с ним! Купишь новый. Нашел о чем жалеть. Иль там телефон какой-нибудь метелки застрял? Так адресок вспомни. В натуре появись и оттянись со вкусом. Хотя этих телок теперь на каждом углу, не успеваем ширинки застегивать. Сами на хер скачут, а ведь малолетки! В промежности ни пуха, ни пера! А в любви толк знает, хотя с виду гнида гнидой!

— Говоришь, в любви толк знают? Да какая эта любовь, что в подворотне раком стоит? Оттянул ее и имя забыл! Вся память о ней вместе с гондоном в урне осталась…

— А ты чистоплюй? Только в комфорте блядей имеешь?

— И я как вы, не лучше, но с единой разницей — случки с сучками любовью не считаю! Да и какая любовь с недозрелой мартышкой? Я ее прижучил, а там ни пощупать, ни ухватиться не за что. Такое ощущение, будто куклу натянул. Сбросил ее, дал бабки и погнал от себя. Самому мерзко сделалось, — признался Игорь.

— А тебе слониху надо?

— При чем тут крайности? Нормальную девку иль бабу приловить — это классный кайф, чтоб все в порядке имелось. Ну а малолетка как дыра в заборе!

— Они теперь в особом спросе. Даже старая плесень с такими резвится. Вон я вчера видел, как семидесятилетний пердун десятилетнюю заклеил и повел под мост. Она впереди его козленком скачет, а этот бздит на каждом шагу. Хотел бы посмотреть, как он с ней управлялся.

— Средь них заразных полно. Не боялся старый перец на руль намотать сифилис?

— Зато сдохнет мужиком. Все удовольствия от жизни получит!

— Его старуха досрочно на погост спровадит, каталкой! Чтоб там вспомнил о возрасте.

— Но этот хоть в свое время познал любовь!

— О чем ты, Игорь? Да ведь любовь до первой ночи! А как поимел девку, сделал ее бабой, вся любовь и улетучилась. Хватай вторую, чтоб заново кайф поймать.

— Я не о кайфе!

— Да где ж столько целок найдешь? Они теперь с самого детсада все знают.

— Ладно, кореши! Бабы лишь временный кайф! Они не стоят большого внимания. Главное в наше время — красиво жить. Семейным лохам такое не дано. Они, как ишаки, тянут свой возок, и с каждым днем все ближе к погосту. Спроси любого из них, что такое счастье. Знаешь, что ответят? Сдохнуть пораньше! Жизнь надоела, все в ней опаскудело. И только вольные мужики умеют ей радоваться, потому что живут лишь сами для себя!

— Так выпьем за это! — предложили крутари.

Игорь сидел на диване, обхватив руками голову. Тонька ходила вокруг неслышными шагами, ей так хотелось сесть рядом, прижаться к мужику. Но баба не решалась. Не знала, как он отнесется к ней теперь. А уж так хотелось тепла! Тонька сварила кофе. Поставила чашку перед Игорем, тот даже не заметил. Тонька слегка прикоснулась к его плечу.

— Попей кофе, — предложила тихо.

— Прости меня, я немного выключился.

— Да ничего. Это со всеми случается, на меня, бывает, тоже нападает хандра.

— Милая моя, если б то была хандра. Мне б радоваться теперь! А ситуевина за горло берет. Вот и думаю, как быть, чтоб выкрутиться?

— Игорек, если б знала!

— Скажи, а ты хочешь быть со мной всегда? — притянул к себе Антонину.

— Да зачем я тебе? Видишь, сколько из-за меня мороки? Хотя жить еще не начали.

— Радость моя! Пойми, и эту ситуацию переживем. Мы только решаемся. Начало никогда не бывает легким. Вон я с чем пришел к тебе, а что получилось нынче? Вернее барбоса у твоих ног готов сидеть, лишь бы ты не прогнала меня.

— Игорешка, Олега так и не допросилась, может, ты сумеешь сделать, неловко мне. Но подгони дверь в ванной, чтоб не открывалась сама. Она, видно, от сырости размокла и, если на крючок не закину, обязательно отворится. А мыться холодно. Сама не умею, — покраснела хозяйка, добавив: — Если время есть…

Игорь осмотрел дверь:

— Ненадежная, менять надо. Типовая, такие в ванной никто не ставит. Дай молоток, попробую подбить рейку.

Взял молоток, стукнул по рейке изо всех сил, она, легко хрустнув, переломилась и выпала на ноги Игорю.

— Плотник из меня явно хреновый.

Заглянул в пустоту меж полотен двери и ахнул, позови хозяйку:

— Глянь, Тоня!

— Что тут? — всполошилась баба.

— Ты только посмотри! — указал, а потом и достал перевязанные пакеты. Их было четыре. В каждом — доллары. — Вот где сделал заначник Олег!

— Никогда не подумала б!

— Лапушка моя! Давай отдадим долг корефанам! Иначе убьют меня, а и тебя не оставят в покое! Если рассчитаемся, я уйду от них. Насовсем! К тебе приклеюсь навсегда. Считай, что нас обоих у смерти выкупишь! — просил Игорь.

— Посчитай! И бери! Дай Бог, чтоб хватило тут, — махнула рукой и присела перекурить, наблюдая, как Игорь считает деньги.

Тонька беззвучно плакала: «Вот твою мать! С такой кучей денег я всякую копейку берегла. Не то на тряпках, на жратве для себя экономила. Папиросы «Астра» покупала. Булку хотелось, не купила, сахар в обрез, масло в последний раз в притоне ела! А тот козел такими деньгами ворочал и молчал, блядский выродок! Сдох, а не признался! Из-за него и меня могли угробить, не виноватую ни в чем! И надо ж так, только нашла, а уже отдавать! Но попробуй не отдай, прихлопнут ровно муху. А и мужика потеряю навсегда. Такого грех упустить. Ох и хорош, ох и горяч, а до чего ж ласковый!»