Капитан не боялся смерти. Всё таки он солдат, и всю жизнь готовился к ней, не то чтобы ждал, и всё же… был готов. Но у него вызывала панический ужас перспектива странного и страшного рабства, в которое вгоняли людей призрачные пришельцы. Его снова передёрнуло. Ну уж нет, лучше пулю в лоб! Нечаев нервно хихикнул и вытащил ещё полную обойму из пистолета. Один патрон себе он прибережет, тут главное успеть до процедуры. Жаль, не увидит он больше Настюшку. Одна у него осталась радость после развода с женой и смерти родителей — любимая дочурка. Она сейчас в эвакуации, где-то на севере, с матерью. Это хорошо, главное, чтоб подальше от всей этой липкой гадости. Он резко вогнал обойму обратно в рукоятку и посмотрел сквозь стекло в темноту комнаты. Там, в глубине, подальше от дневного света, копошились монстры, бывшие люди. Лишь изредка, чуя его присутствие, один из них, превозмогая себя, подкрадывался к двери и бился о неё то ли руками, то ли головой. Упорно. Но, в очередной раз не выдержав лучей слишком яркого солнца на западе, бьющих через тонкое стекло, отползал с гневным мычанием.

Нечаев прищурился и посмотрел на такое уютное закатное солнце, опускавшееся между двух соседних этажек. Не торопись! Побудь ещё немного. Вот оно заползло за дальние строения, и весёлые «зайчики» убежали куда-то вверх, плавно скрываясь из виду.

Капитан глядел на розовые облака, плывущие высоко в жёлтом вечернем небе в свете ласкового, невидимого, навсегда уходящего светила.

Он плакал.

* * *

— Я понимаю, Володя, немногие смотрящие решаются на такое. И уважаю твое… ваше решение связать себя особыми узами. Но если каждый смотрящий после свадьбы побежит ко мне с криком «возьмём мою жену в смотрящие!», тут такое начнётся!

— Значит ты меня, бригадир, в проходные уже записал. Спасибо, друг, уважил…

— Да пойми ты! — Крайнов переплел пальцы рук и потряс сцепленными ладонями в воздухе. — Я считаю тебя выдающимся смотрящим, ценю твои заслуги. И никогда не забуду того, что ты для меня сделал. Но подобные вещи делаются только в исключительных обстоятельствах. Кодекс ведь не прыщавые пацаны придумали! И не ради высоких слов, а и для защиты Ордена! В том числе. Извини, я помню про твоё в нём участие, просто вырвалось. — Он примирительно поднял ладони, но тут же сложил их вместе. — Представь, не дай Бог, конечно, что она вляпается в розовый студень и… потеряешь ты её. И не просто потеряешь, а ещё и, по сути ведь, убийцей станешь самого дорогого тебе человека. Каково будет, а? О тебе, в конечном остатке, радею.

Волк молча смотрел на бригадира и почти уже готов был согласиться, придавленный его такими весомыми, просто неподъёмными, доводами. Но он сейчас же представил Лару, её чудесную насмешливую улыбку и эти фантастически, бесконечно, как тоннели подземки, глубокие глаза…

— Так ты поможешь? Проведешь церемонию? Чтобы всё было достойно.

— О чём речь! Конечно, Володя! Для старого друга всё организуем в лучшем виде. Тем более что сейчас всё равно затишье. Всё, что можно, мы уже профукали. Ждём прорывов нескоро, подготовились, это мы теперь умеем. А насчёт посвящения… — Крайнов развёл длинными руками, — извини, на это пойти не могу.

— Ладно, — коротко бросил Волк. Мы ещё вернёмся к этой теме, подумал он, а вслух добавил: — Спасибо и на этом.

— Да, и не забудь, что завтра общее собрание. Тема — серьёзнее некуда, ты предупреди своих. Ну, а сегодня — гуляем, веселимся. Так?

Волк кивнул и вышел из кабинета Бригадира. Без Лары я теперь никуда не сунусь, — подумал он. Эта девушка — для меня. И я, надеюсь, — тот, кто нужен ей. Да что там надеюсь — уверен! И я смогу её защитить. Волк шёл по коридору завода, погрузившись в сокровенное сердца. Он не знал, как заставить бригадира принять Лару в их ряды, но то, что она будет его лучшим напарником, нет, напарницей, — улыбнулся Волк своим мыслям, — это наверняка…

* * *

— Прости, Тон, — Сорс убрал пистолет в кобуру на поясе и поудобнее перехватил «пепи», — я знал, что ты присядешь.

Зулус поднялся с пола и посмотрел назад. В двух метрах от него на липком линолеуме валялась мёртвая, не успевшая размякнуть пятнашка с развороченной выстрелом головой.

— Присосалась к потолку. Ещё секунда, и тварь превратилась бы, не хотелось потом оттирать тебя с мылом в туалете. Чего-чего, а мыла здесь, в офисах, навалом, грязная, видать, здесь была работа, — усмехнулся Сорс, потом посерьёзнел и указал на пятнашку. — У них меняется цвет глаз перед превращением в пудинг.

— Я знаю, тоже замечал. Спасибо, маленький Джей.

— Обращайся. — Сорс посмотрел на искорёженные остатки мебели в лестничном пролете. — Вроде как у нас пятиминутное перемирие. Серые что-то притихли.

— Я думаю, слюнявая пробралась с верхних этажей. Там где-то открыто окно.

— Ага. Пока внизу тихо, давай запрём все двери на этаже. У нас ведь нет глаз на затылке. — Сорс посмотрел на задачник. — Эх, ещё три часа продержаться!

Он весело посмотрел на приятеля-великана.

— Слушай, Тон, я всё хотел спросить, да не было времени.

— Слушаю тебя, Джей.

— Та фраза на твоем диалекте, что-то там про «убунту»… Ну, просветление от твоего деда. Что она означает? Ты говорил, он вроде как весьма мудр не по годам.

— Уквиндла убунту.

— Вот-вот. И что это?

— Осень человечности.

— Ух ты, как звучит! И что он под этим…

— Джей, — вдруг прошептал в секунду окаменевший Нтонга и выкаченными глазами указал на лестницу, ведущую наверх. Сорс тоже замер и медленно перевёл взгляд в указанном направлении. Весь проём по краям, вдоль стен и по потолку, светился красными угольками, внимательно изучавшими смотрящих.

— Вижу, — прошептал в ответ Сорс и еле заметным движением перевёл «пепи» в тепловой режим. Нтонга сделал то же самое. — На всякий случай: прощай, друг. Эх, не спалить бы тут все!

Одновременно с их синхронно поднятым оружием раздался многоголосый свист, и угольки дружно ринулись на смотрящих.

* * *

— В общем, ситуация следующая. С одной стороны — мы приближаемся к полной заднице, и довольно быстро. Путь для отступления у нас — считай только на северо-северо-восток. Из городов — один мультик Российск, и тот скорее мономультик геологов, не считая нашего, и, естественно, ни одного гипера, потому как окраина мира и сплошная вечная мерзлота. Кому там охота жить, кроме нефтяников? Официально заявляю: последний стратегически значимый российский мультик, — Катин, — потерян, эвакуируемых — около пяти миллионов, жрать скоро будет нечего — почти все основные фабрики в ближайшее время окажутся в зоне отчуждения. Уже сейчас три наших комбината работают на пределе, и доставлять еду не на чем. В городах, не оккупированных врагом, — это наш Ликамск и соседний Чингирск, — за деньги уже ничего полезного не купишь. Главные ценности — продукты, оружие, топливо. Одно из двух действующих месторождений, и самое крупное, находится в тридцати кэмэ отсюда. Нефтяники уже сейчас боятся там оставаться и работать. На днях был потерян Ромов, что вызывает серьёзную озабоченность. Мы их так скоро там не ждали… Если сдаём Ликамск, то автоматически теряем и месторождение, там все коммуникации завязаны на город. Не говоря уж о нашей лучшей по оснащённости Базе. Тогда начнётся хаос, голод, потом не заставят себя ждать паника, бунты и анархия. А там — хоть в тундру беги.