— Обещай, что позвонишь, если понадобится что-нибудь.

— Конечно.

Ей не хотелось, чтобы он уходил, с трудом верилось, что он провел здесь ночь.

— Харви обещал зайти к тебе попозже.

Она сидела, держа в руках кружку с кофе. Кошки собрались у ее ног. Сэмми не отставал.

— Спасибо, — прошептала она, — извини, что была такой обузой.

Он подошел и приподнял ее лицо. На какой-то миг ей показалось, что он сейчас ее поцелует. И ей очень этого хотелось. Но он не стал.

— Ты не была мне обузой, Мэйси. Я рад, что ничего серьезного не произошло.

Он направился к выходу, лавируя между картинами, книгами и корзиной с бельем, которые теперь были свалены на полу.

Утонченный доктор Эверетт маневрировал среди хаоса ее дома. Это зрелище подчеркивало разницу между ними.

Сердце ее упало.

Покидая Мэйси, я был убежден, что и без меня с ней будет все в порядке. Никаких признаков сотрясения мозга не обнаружилось, на следующей неделе она окончательно поправится, останется лишь несколько маленьких шрамов как напоминание о несчастном случае. Я настоял, чтобы пару дней она провела дома, и предупредил, чтобы не волновалась по поводу своей незаконченной настенной росписи в нашей клинике.

Я просто сбежал от нее — потому что испытывал большое искушение поцеловать ее снова. Не понимал, почему меня тянуло к ней. Несколько раз за ночь я подходил и смотрел, как она спит. Один раз я приложил губы к ее лбу целомудренным поцелуем, каким обычно целуют детей на ночь, и поспешил отойти с чувством вины.

Сначала я заехал в экспресс-кафе, где можно не выходя из машины получить кофе, взял двойной эспрессо и, чуть отъехав, выпил, нуждаясь в дополнительной порции кофеина, чтобы прийти в себя. Сказывалась ночь, проведенная на софе с двумя кошками на груди, и третьей над моей головой, и собакой внизу, на ковре. Что не способствовало и без того прерывистому сну. Ко всему прочему, пес еще и храпел.

Кофе меня взбодрил. Закрыв глаза, я вспоминал свою реакцию на звонок из госпиталя, когда узнал, что с Мэйси произошел несчастный случай. Они не вдавались в детали. Я прекрасно знал, что не принято рассказывать по телефону подробности состояния больного, и все же пытался выяснить, что с ней. Они, естественно, мне ничего не сказали.

Кроме нескольких случаев, уже в конце жизни Ханны, не помню, чтобы я так несся в госпиталь за все десять лет своей практики. Мое сердце бешено колотилось к тому времени, когда я прибыл в приемное отделение. Вначале я испытывал страх, что Мэйси пострадала серьезно, но, прочитав результаты обследования, убедившись, что все обошлось без серьезных травм, вдруг дико на нее разозлился. Хорошо, что она не могла видеть моей реакции. Хотелось схватить ее за плечи и потрясти как следует за то, что она ездит на велосипеде по улицам Сиэтла с его сумасшедшим движением, да еще в час пик. Где ее разум?

Шок, страх, злость и, наконец, облегчение. Такого взрыва эмоций я не испытывал с тех пор, как потерял Ханну. Классическая реакция на плохие новости, будь то несчастный случай или болезнь. Я часто встречал такую реакцию людей во время своей врачебной практики. И прошел через это сам, когда Ханне поставили страшный диагноз. Но был совершенно не готов испытать такой взрыв снова по поводу случая с Мэйси… И тем не менее испытал.

Сегодня ночью я установил будильник в мобильном телефоне, чтобы он будил меня каждые два часа, надо было проверять ее ночью на признаки сотрясения мозга. Слава богу, таковых не оказалось. Ее состояние больше не внушало опасения.

Кажется, я обратился к Богу с благодарностью.

Обратился, хотя не считал себя верующим. Ханна не была религиозной, но всегда верила. В то же время я был воспитан религиозными родителями, которые таскали меня в церковь. Я не испытал приливов религиозности, когда заболела Ханна.

Я тогда был зол на Бога. Зол на весь мир. Особенно когда Ханна умерла. Она была самым добрым, лучшим человеком из всех, кого я знал. Почему вместо нее не умер какой-нибудь подонок, который не вызвал бы сожаления? Но нет, Он забрал Ханну. И я не склонен был прощать Его. До вчерашнего случая. Теперь я благодарю Его за спасение Мэйси.

Меня не покидало беспокойство. Я не мог до конца определить свое отношение к Мэйси. Мы были такими разными, и я не понимал, почему меня так влекло к ней. Это не приносило мне счастья, но тем не менее это влечение набирало силу.

Я глотал остывший кофе, про который забыл. Сколько же я просидел здесь, погруженный в свои мысли и перебирая события ночи? Почему вдруг так изменилось мое отношение к ней? От полного отторжения до принятия этой женщины в свою жизнь. От раздражения до… восхищения?

Приехав домой, я прочитал газету, потом надел спортивный костюм и отправился на пробежку. Физическая нагрузка всегда помогает при душевных проблемах.

Но на этот раз правило не сработало. Я не мог думать ни о чем, кроме Мэйси. Как она там совсем одна со своими кошками и Сэмми? Как там старик? Нельзя было ее оставлять. Надо позвонить и узнать, как она.

Мэйси. Мэйси. Мэйси.

Имя с каждым моим шагом стучало в голове. И как бы быстро я ни бежал, не мог ее выкинуть из головы.

Вернувшись домой, потный и усталый, я сразу бросился к телефону. Набрал номер, все еще не отдышавшись.

Ответил Харви.

— Как там Мэйси?

Я сразу встревожился. Почему сосед пришел так рано? Не было еще и девяти.

— Вы удрали от нее со всех ног. Что с вами случилось?

— У меня была назначена встреча, — солгал я.

Правда была в том, что по субботам я бегал, а если совсем честно, то не каждую субботу.

— Дайте мне поговорить с Мэйси.

— Не могу.

— Почему?

— Она в душе.

— Дверь туда открыта?

Я знал, что у Харви неважно со слухом, поэтому, если Мэйси упадет в обморок, он не сразу заметит и не скоро позовет на помощь.

Я немедленно задал следующий вопрос:

— Она смотрит, чтобы на швы не попала вода?

Я ей говорил об этом прошлым вечером, но в ее состоянии она могла забыть. Надо было повторить все утром, но я слишком спешил.

— Не кричите на меня! — огрызнулся Харви.

— Я не кричу.

— Кричите. Я буду отвечать на вопросы по очереди, не на все сразу. Нет, дверь в ванную закрыта. Я не из тех, кто подглядывает.

— Она может потерять сознание.

— Мэйси? Она не из таких.

— При чем тут ее характер? У нее тяжелый ушиб головы.

— Если вы так о ней беспокоитесь, почему тогда бросили ее и ушли?

— Наверное, не надо было, — согласился я.