– В смысле, начальник? Вы хотите перевоспитать местных? Хотите встрять в бартерные дела?

– Придется нарушить им товарообмен, – неожиданно решительно выдал Шоймар. – Заберем пацана, а им оставил что-то взамен. Тут народ бедный, пары консервных банок будет, по-моему, вполне достаточно. Так?

– Если вы начнете с ними торговлю, господин Шоймар, а им, не дай Мировой Свет, это понравится – через два часа ходу, обнаружите на тропе целый детский сад.

– Хм, – скривился глава отряда. – Ну, тогда вообще ничего им не оставим. Просто заберем с собой.

– И куда же мы его денем? – поинтересовался мастер-охотник Ирнац.

Внятного ответа он не получил. И все остальные тоже. Вот только теперь в нашем отряде наличествует ребенок. Не имею понятия, насколько это нас затруднит. Может, и в пределах нормы графиков движения, а может, и нет. Однако сам факт! От кого от кого, но от Жужа Шоймара я лично подобного поступка не ожидал. С чего бы вдруг у профессора археологии проявилась такая гуманистическая струнка? Никогда раньше похожего за ним не отмечалось.

А вот наши туземцы-носильщики происшествием недовольны. Я попросил Дьюку Ирнаца перевести, что за фразу они теперь повторяют друг дружке вновь и вновь.

– «Дурной знак», – легко перевел мастер-проводник. – Или так – «мальчик заколдован».

Понимаю, что живущие в здешних условиях народы вышвырнуты из исторического процесса и до жути примитивны, и как следствие, суеверны, но все же, эти слова заставляют призадуматься. Не слишком ли хорошо, все протекало у нас в походе до этого? Но с другой стороны, как бы я себя чувствовал, если бы Жуж Шоймар распорядился оставить все как есть, то есть, бросить найденного пацаненка там, где и нашли? Совесть – она штука такая. Лучше уж будет так, как будет.

Надо же! Под Мировым Светом случаются и чудеса тоже. Причем, не исключительно жуткие. Кто ж думал, что так будет? Прямо, как в детской сказке. Шел герой, шел по своим сложным мытарствам, да между делом приголубил зверушку. Ну там, спас рогоносика восьмилапого от тигриных когтей, а рыбу-пилу говорящую от сковороды. А когда после потребовалась ему помощь, то явилось к нему зверье спасенное и помогло за так. Сейчас нечто аналогичное в реальной жизни. То есть, давно бы мне быть обглоданным, с тщательно пережеванными реберными костями, если б не давняя доброта. Или нечто представляющееся добротой. Это если быть с собой от души откровенным.

В смысле, черти когда, во времена последних пароксизмов Большого Махания Атомными Дубинами, пришлось мне выхаживал некоего пёсика, а точнее, голована. Причем, выхаживать его не разово, а массаракш знает, сколько раз кряду, ибо был тот «пёсик»…

Именно тогда я, пожалуй, впервые столкнулся с Большой Наукой. Точнее, с ее представителем, профессором-практиком из Имперской Академии. Величали его Дорнель Мадисло. Правда, кто ж знал поначалу, что сей ученый практикует, прежде всего, по линии внутренней имперской безопасности? Я, например, ведать не ведал, не заглядывал же я в его бумаги. Да если б и заглянул, то и тогда бы ничегошеньки не понял. Разве то, что данный Дорнель со связями. Так сие и так было ясно-понятно. Я ведь даже его зауважал тогда. Не за связи, а за то, что человек, несмотря на творящийся вокруг непрекращающийся атомный кошмар, предан чистой науке. Надо же! Значит, не все еще под Мировым Светом потеряно. Если кто-то верит в науку, то значит и в будущее. Причем, ясно ведь, что в светлое. То есть, идеалистом таким мне этот Мадисло представился. Любо-дорого лицезреть. Однако, как часто случается на Сфере Мира, все оказалось в точности до наоборот.

Я тогда значился ветеринаром бронеходного полка, но, по сути, в основном торчал в роте фронтовой разведки. Точнее, если по-новому (кто-то сумасшедший вверху затеял реорганизацию прямо во время войны), «роты сбора данных». Именно в этой роте было более всего разной живности. В остальном полку разве что некое количество сторожевых псов осталось, после того, как мы потеряли «собачью роту», то есть, по официальному, «особую роту антибронеходного заслона»: геройски вроде бы она полегла, но тут никто точно не ведал, так что Сфера Мира разными слухами полнилась. В общем, лишь в роте сбора данных остался изрядный выводок живности – исключительно голованов. Их использовали для разведки и даже диверсий в тылу «голубо-союзных». Жаль, такая идея не появилась у кого-то в штабах ранее, потому что эффективность добычи данных значительно повысилась. Кроме того, там мне часто приваливала еще и дополнительная работенка. Весьма неприятная, между прочим.

Дело в том, что голованы жутко эффективны при добыче ценных пленных – «рваных языков». Ну, а эти тирианцы обычно после преодоления фронтовой полосы были в некотором – мягко выражаясь – шоке. Ещё бы! Какая-то собака тебя самостоятельно скрутила и отконвоировала к хозяевам. Часто у захваченных были еще и мелкие ранения. Иногда не совсем мелкие. Как-то одного приволокли вовсе без пальцев на правой руке. Голован отчекрыжил, что б за пистолет не хватался, когда не просят. Короче, приходилось еще и людьми заниматься. Оказывать им медпомощь не только после захвата, но еще и после…

Понятно же, что их сюда не для отдыха в санатории приволакивали. А данные иногда требовались в край срочно. Ну, а штатные офицеры, непосредственно из взвода сбора данных, от недосыпания нервные до жути. Вот и случался травматизм. Серийно, конечно, среди плененных, но иногда и среди добытчиков сведений. У одного лейтенанта первого класса сердечко прихватило, прямо во время работы. А ведь молодой парень совсем. И благо, я был поблизости. Ну, а по поводу приконвоированных круглоголовой породой, так с теми обычно случалось много возни по мелочи. Ссадины обрабатывать, пальцы передавленные бинтовать. Иногда другие органы. В общем, работа не сахар, и в этом плане с голованами куда легче. Хотя и тут бывало. Тот, например, что пальцы чужому ротмистру отчекрыжил, так приболел после, а когда я ему желудок промывал, так он этими пальцами полупереваренными прямо мне на халат и рыгнул. Предполагаю, что некая зараза была под ногтями того тирианского офицера – первичного владельца пальцев.

Так что понятно, что когда прибывший профессор от науки предложил мне нечто в виде командировочки: побыть некоторое время у него в консультантах и помощниках, я особо не упирался. Хотелось от этой жути роты сбора данных хоть чуточку передохнуть. И вовсе не в нахождении на передовой дело, как некоторые подумали. Однако сильно я тогда ошибся. В плане того, что при ученом, наступит в моей жизни покой и умиротворение. Ага, щас!

Нет, не пронесло. Чудовище – последний недостающий пазл к жуткому лесу – явилось.

Но единственный, кто мог сказать, и даже показать, что-то по делу оказался Эри Муго, совершенно ненужный, по общему мнению рядовых членов группы, профессиональный художник-пейзажист. Оказывается, он может не только пейзажи. Фантазия такая, что ой-ой-ой. Если это, конечно, индивидуальная фантазия, а не что-то похуже. В смысле, реальность. Если же правда-матка, тогда сушите весла на Большой Суше.