молоток. Если бы у нас отец потерялся, я бы тоже плакал.

– Ты? Ты же бесчувственный. Когда это ты хоть раз плакал? Что-то я не видела.

– И не увидишь.

– Я думаю, они нам сообщить что-то хотят, – ни с того ни с сего сказал Коля. – А может быть, спрашивают, как мы живем.

Наташка и Ленька вытаращились на него.

– Кто хочет?

– Люди с другой планеты. Они нам сигналы посылают.

– Какие сигналы?

Коля показал на небо, где металось северное сияние.

– А что, – сказала Наташка. – Может быть, в самом деле. Может, им без нас скучно. Может быть, это – музыка с Марса.

Представила Наташка в своем воображении разноцветных марсиан с большими ушами. Сидят марсиане в хрустальном Доме культуры, играют на марсианских круглых балалайках и электрогитарах и через специальную марсианскую радиостанцию передают свою музыку людям на Землю.

Один мой сосед, мальчик среднего школьного возраста, спустился из своего окна по веревке. «Подумаешь!» – скажете вы. Но спускался-то он, упираясь ногами в стену. Подошвы своих полукедов мазал зеленой краской, отчего на стене получились следы, ведущие вверх. Проделал он это ночью. Утром объявил, что в гости к нему внезапно заявился один чудак марсианин.

Родителей мальчика за порчу стены масляной краской оштрафовали.

– Тут, совсем близко, магнитный полюс. Он как антенна. – Ленька долго смотрел в небо, пытался вообразить что-нибудь марсианское. – Я про животных люблю смотреть… А ты про что любишь? – спросил он у Коли.

– А? – сказал Коля. – Куда же он все-таки делся?.. Ленька почесал под шапкой.

– Ничего… В кабинете физики радиостанция есть. Старшеклассники из деталей собрали. Там Сережка Коновалов начальником. Он нас в эфир выпустит. Мы твоего отца в эфире сами найдем.

* * *

Сережка Коновалов играл на гитаре, а девятиклассница Ниночка Вострецова стояла в красивой позе, пела под Сережкин аккомпанемент. Сережка Коновалов с длинными волосами на затылке, по поводу которых он вел борьбу с директором школы и педагогами и выигрывал только благодаря хорошей успеваемости и умелым рукам, особо пристрастным к радио и электричеству, записывал Ниночкин голос на магнитофон. Играл и записывал.

Стены в кабинете физики увешаны печатными портретами гениальных теоретиков и естествоиспытателей, а также графиками, диаграммами и таблицами распространения волн и других явлений приводы. На столах пособия для изучения предмета. Окон в кабинете три. Дверей – две. Одна большая, чтобы учащиеся не застревали в ней, стремясь к изучению великой науки. Другая – маленькая, ведущая в кладовку, где хранились запасные, особенно хрупкие и особо ценные приборы и аппараты.

– Стоп! – сказал Сережка. – К твоему голосу трудно приладиться. Перемодуляция.

– Конечно, у меня голос редкий, – согласилась с Сережкой Ниночка Вострецова.

– Начали! – Сережка включил запись и проиграл вступление на гитаре.

Ниночка пропела первую фразу про заграничное «ай лав ю».

– Стоп! – сказал Серега. – Опять прет.

В кабинет вошла Нитка с красной повязкой на рукаве.

– Перемодуляция, – сказала Ниночка.

– Микрофон не форточка, не пытайся сунуть в него голову, – сказала Нитка.

– Остришь? – Ниночка взяла низкую ноту, похожую на мычание. – Нитка. Нитка, и почему все некрасивые такие злые?

Как раз на последних словах Ниночкиного комплимента в кабинет физики ввалилась компания, а именно: Ленька Соколов, Соколова Наташка и Коля Чембарцев.

– Это наша Нитка некрасивая?! – прямо с порога возмутилась Наташка. – Она даже в темноте красивее тебя.

– Пошли вон, дикари немытые! – Ниночка Вострецова устремилась выталкивать Леньку и Наташку за дверь. – Усвистывайте отсюда, пока уши целы.

– Не наступай! – сказал Ленька и выставил голову навстречу Ниночке. – Тронешь – бодну.

Сережка Коновалов, торопливый и злой от смущения, хотел было схватить Леньку за ворот, но Ленька увернулся и юркнул под стол.

– И тебя, Серега, бодну. Я к тебе по делу пришел.

– Твои воспитанники, – сказала Нитке Ниночка Вострецова. – Хорошие у них манеры. Дикари и есть.

Ленька забрался с ногами на табурет и включил станцию.

– Нам в эфир выйти нужно.

– Куда?

– В эфир. Ты посмотри на человека, – Ленька показал на Колю. – Он Чембарцев. Ему отца искать нужно. Сережка опешил. А Ниночка заявила:

– Известное дело – Соколовы.

Нитка подошла к Ниночке Вострецовой, уставилась ей в глаза.

– У них фамилия не хуже твоей. – Так они и стояли – зрачок в зрачок. Никакие сравнения из жизни птиц не могут передать этого взгляда. Нитка и Ниночка Вострецова смотрели Друг на друга, как две осы из двух воюющих роев.

– Нитка, что ты! – воскликнул Сережка Коновалов – физкультурник. – Ниночка, что ты?! – воскликнул Сережка Коновалов – умелые руки, особо пристрастные к радио и электричеству, и музыкант.

Коля Чембарцев протиснулся между Ниткой и Ниночкой.

– Извините, – сказал он Ниночке. – Позвольте заметить, у вас ресницы отклеились.

– Ах! – Ниночка всплеснула руками. – Ах ты, козявка малокровная! У меня ресницы свои.

– С вами все ясно, – сказал Коля с печалью в голосе.

Этого Ниночка не выдержала, она закричала пронзительно:

– Что тебе ясно? Что тебе ясно?! – На всякий случай она потрогала подкрашенные ресницы. – Уроды! Врываются и грубят… Твое воспитание, Нитка… Еще оскорбляют… – От Ниночкиного голоса запахло сыростью.

– Ты, правда. Нитка… – вступился за Ниночку Сережка Коновалов. – Ну, уведи ты их… Ну, не дело… – Сережка растерянно посмотрел на Ниночку, осторожно вытирающую глаза, и вдруг закричал: – Я, Нитка, не потерплю!

Нитка стукнула кулаком по столу.

– И не зови меня Ниткой! У меня имя есть. У меня нет голоса, чтобы вопить на всю школу, но имя у меня есть. Антонина Стекольникова, к твоему сведению.

Сережка совсем смешался, взъерошил отращенные на затылке волосы, обвел глазами стены, словно искал поддержки у гениальных физиков-теоретиков и великих естествоиспытателей, но, не найдя у них сочувствия, уставился на Наташку. Наташка ему улыбнулась.

– Ух ты, Сережка, – сказала она. – Ух, какой большой, а какой глупый. В тебя же наша Нитка влюблена. Нитка вспыхнула, как говорится, до корней волос.

– Не ври… – прошептала она. – Не смей врать… – Закрыла лицо ладонями и бросилась из кабинета.

– Как интересно, – сказала Наташка. – Чего она, Сережка, в тебе нашла? Волосатый, и уши красные…

– И с нею все ясно, – грустно сказал Коля Чембарцев. Сережка бросился было вслед за Ниткой, но тут же вернулся и, совершенно потерявшись, поделился с Ниночкой Вострецовой:

– Я думал – я ей совсем без внимания. Вот так событие…

– Чувства свои можешь записать на магнитофон. В виде исповеди, – гордо сказала Ниночка.

– Она же в очках – не видно, – пробормотал Сережка. Вдруг, оттолкнув Колю и Наташку, оказавшихся на пути. Сережка выскочил из кабинета и закричал: – Нитка!.. Нитка!..

– Дикари зеленые, – сказала Ниночка Вострецова, отводя от ребячьих взглядов глаза. – Глупые вы тюлени… –