– Ну тут мастерская и все такое. Без дела сидеть не дают.

– Но надзирателей не хватает, а значит, часами сидишь в камере?

Парень кивнул и медленно скрестил руки на груди.

– С мамой и сестрой видишься?

– Раз в неделю.

– Как они? В порядке?

– А вы как думаете?

Ребус тоже скрестил руки на груди. Старый прием. Копируй жесты сидящего напротив человека, и он, возможно, начнет видеть не различие, а сходство между вами. Оба помолчали.

– У вас есть дети? – спросил наконец Мейкл.

– Взрослая дочь. Я уже дедушка. Видишься с отцом?

– Нам говорить особо не о чем.

– Я слышал, у вас до стычек доходило.

– Да, бывало, – признал Эллис.

– По-моему, водить тебя на матчи “Хартс” уже изрядное наказание.

На лице Эллиса возникла натянутая улыбка.

– Вы хибби[22], что ли?

– Я агностик.

– Что значит “агностик”?

– Что я стараюсь не становиться ни на чью сторону.

– Так вы коп или как?

– Был когда-то. Сейчас на пенсии.

– А дядю Далласа откуда знаете?

– Не могу сказать, что я его прямо знаю. Мы оба служили в армии, только это нас и объединяет. Ни с твоим отцом, ни с сестрой я пока не разговаривал.

– Они-то здесь вообще при чем?! – Эллис повысил голос, шея у него напряглась.

– Спокойнее, – предостерег Ребус.

Один из надзирателей уже направлялся к ним. Ребус успокаивающе махнул ему. Эллис Мейкл подался вперед, уперев локти в стол. Ребус сделал то же самое.

– Назад не отыграешь, – хрипло сказал Эллис.

– Ты поэтому согласился встретиться со мной?

– Того, что случилось, никто уже не отменит. Я сижу здесь, и точка. Так и передайте дяде Далласу.

– Но тебе хотелось бы выйти отсюда? Тебе может помочь какая-нибудь деталь, о которой ты умолчал. То, что у нас называется “смягчающие обстоятельства”.

– Адвокат говорила то же самое, а толку?

– Эллис, если ты и дальше будешь молчать, тебе это не поможет. Дома в тот день что-то произошло, да? Что-то, от чего ты вышел из себя и всю дорогу до поля для гольфа кипел? Может, Кристен тебе что-нибудь сказала? Или мама, или дядя Даллас? И сказано это было тебе в лицо – твой телефон проверяли, там ничего нет. Но в человеке иногда проявляется и хорошее, и плохое; Хайд сменяет Джекила. Что-то меняет человека, он творит кромешный ужас, а потом вдруг снова становится нормальным.

– Нормальным? Вы же нас совсем не знаете?

– Ты имеешь в виду свою семью? – Ребус покачал головой. – Я разговаривал с твоими приятелями, и все они ответили примерно одно и то же.

– Что?

– Что все из-за нее.

– Из-за Кристен?

Ребус кивнул, не спуская с парня глаз.

– Из-за не-очень-то-принцессы, о которой на суде толком и сказано-то ничего не было.

– Я слышал, ей целый алтарь устроили. Вы видели?

– На поле для гольфа? Видел.

– Не один месяц прошел, а он все еще там… – Парень помолчал. – Значит, вот она кто, божество с алтарем. В Сети пишут – значит, правда.

– Эллис, в интернете какого только гноя нет. Я заглядываю туда не так часто, но даже я это знаю. – Ребус выдержал паузу. – Сделай для меня вот что: посмотри мне в глаза и скажи: “Я ее убил”.

Эллис Мейкл сосредоточил на Ребусе немигающий взгляд и сказал:

– Я ее убил.

Ребус понял, что снова кивает, и сжал губы.

– По-моему, ты врешь.

– Я ударил ее ножом в шею. Она упала на песок, вся в крови, у нее колени подогнулись.

– Тогда скажи, почему ты ее убил.

Мейкл моргнул, потом еще раз.

– А что мне еще оставалось?

Он поднялся. За спиной у него возник надзиратель:

– Время вышло.

Ребус стоял у стола, глядя, как уводят Эллиса Мейкла. А что мне еще оставалось? В каком это смысле? Прочие посетители прощались со своими близкими. Заключенных постепенно уводили, визитеры потянулись на выход. У двери, привалившись к стене, стоял надзиратель. Жестом притормозив Ребуса, он спросил:

– Есть минута?

Ребус смотрел, как пустеет коридор.

– А в чем дело?

– Кое-кто хочет с вами переговорить.

Надзиратель открыл дверь, и Ребус шагнул в тюремную библиотеку – комнатушку, наполовину заполненную стеллажами с залистанными книгами. Дверь за Ребусом закрылась, охранник остался в коридоре. Сначала Ребус не видел ничего, кроме пустого стола. Услышав шум, он полуобернулся, и из-за стеллажа показалось знакомое лицо. За время, прошедшее после суда, Даррил Кристи изменился – щеки стали одутловатыми, кожа приобрела землистый оттенок и нездоровый блеск. В тюрьме и у заключенных, и у надзирателей цвет лица делался одинаковым, и те и другие покрывались, как это называли, “тюремным загаром”.

– Приветствую, – сказал Кристи, протягивая Ребусу руку.

– Ты же должен быть в Барлинни.

– Меня перевели сюда. Поближе к родным и близким. Я все еще могу при необходимости дернуть пару ниточек.

– Именно так ты и узнал, что я здесь?

Кристи улыбнулся:

– Стараешься держаться подальше от неприятностей?

– С переменным успехом.

– Я читал про дело Блума. Кое-кого основательно отшлепают, да?

– Я смотрю, ты в курсе событий.

– Школа жизни! – Кристи развел руками.

Ребус бросил взгляд на дверь. Закрыта.

– Похоже, ты уже обзавелся друзьями.

– Фунт-другой – и люди добреют. Так что привело тебя в наши болота?

– Так, навещал кое-кого.

– Эллиса Мейкла.

– Верно.

– А почему?

– Я друг семьи.

– Неправда.

– Мы с его дядей Далласом служили вместе.

– С Далласом Мейклом? Да ты ему в отцы годишься. Опять хочешь меня одурачить?

Ребус на миг задумался.

– Эллиса засадили в одну камеру с насильниками. Можешь дернуть свои ниточки?

– Не исключено.

– Или хоть присмотреть за парнем, убедиться, что он ни во что не влипнет?

Кристи ответил не сразу. Вытащил с полки книгу, рассмотрел обложку, поставил на место.