Впрочем, с военных спрос небольшой – с министра обороны, с командующего ВДВ генерал-полковника Маргелова, который после того собрания дал Майорову дополнительные указания (“Ну что, понял, Саша? – Так точно, Василий Филиппович. – А что понял? – осклабился воздушный десантник. – Действовать надо решительно и твердо управлять войсками. – Ебать надо и фамилию не спрашивать – вот что надо!”), с самого Майорова.

Но вот – современный, сугубо гражданский человек, известная российская публицистка, одна из лучших в стране: “Самое безнравственное на войне – это потерпеть поражение”. Глубокий и точный анализ нынешней ситуации на Кавказе открывается этой фразой – и дальнейшее читать затруднительно. Нет, анализ, как всегда, почти хорош, но ты вдруг понимаешь, что при всех знаниях и одаренности перед тобой приготовительный класс, детский садик цивилизации. Дворовая мораль – она же средневековая: великая держава не та, которая создает хорошую жизнь своим, а та, которая способна убить как можно больше чужих.

“Самое безнравственное на войне – это потерпеть поражение”: по такой логике главное прегрешение Гитлера с этической точки зрения – не вторжение в 39-м в Польшу, не нападение в 41-м на СССР, не какой-нибудь там Бабий Яр, а Берлин весной 45-го.

Сбой понятий. Минимум сомнений.

Вот те восемь человек, которые 25 августа 1968 года вышли на Красную площадь с протестом против советской оккупации Чехословакии, сомневались, спорили и не говорили о нравственности-безнравственности – только о стыде. Им было стыдно за себя, если промолчат, и за других, которые промолчали.

Об этом тогда спел Александр Галич: “Вопят прохвосты-петухи, что виноватых нет, но за вранье и за грехи тебе держать ответ”.

Что до победы и поражения, эти восемь – Константин Бабицкий, Татьяна Баева, Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов, Виктор Файнберг – поняли главное. Такая победа, как танки в Праге или Гори, не возвышает, а унижает, не облагораживает, а растлевает. Такая победа, как в Венгрии, в Чехословакии, в Грузии, – разгромное поражение.

На каком-то мраморе или, наоборот, вилами по воде, чтобы вечно наносило прибоем, надо бы написать формулу, отчеканенную Галичем сорок лет назад на много лет вперед: “Граждане, Отечество в опасности! Наши танки на чужой земле!”

Программа: “Поверх барьеров”

Ведущий: Петр Вайль

18 ноября 1988 года

Петр Вайль. Сегодня за круглым столом собрались постоянные участники нашей передачи: Борис Парамонов, Александр Генис, Сергей Довлатов и я, ведущий программы Петр Вайль. Мы обсудим одну тему – секс в современной русской культуре.

Сначала я хотел бы объяснить, почему мы обратились к этой теме. Начну с цитаты: “Секс в искусстве, эротика играют для человека весьма важную сублимационную роль”. Цитату можно продолжить, но существенно назвать, откуда она. Из советского молодежного журнала “Смена”. И это, конечно, один из знаков гласности. Но прочел я этот отрывок не в “Смене”, а в тексте выступления Валентина Распутина на заседании секретариата Союза писателей Российской Федерации. Распутин в таком знаке гласности усматривает пришедшую с Запада разнузданность, не свойственную русскому народу.

Цитирую: “Россия, извечно считавшаяся дикаркой со своей скромностью и стыдливостью, публично пала перед богатым соблазнителем”. Это он о недавнем конкурсе красоты в Москве, где участницам вручались призы зарубежных фирм. На это и возражать не хочется. Опять кто-то совращает русский народ – то революцией, то сексом.

Распутин, наращивая темпы, говорит о том, что недалеко до порнокино, что кто-то защищает гомосексуалистов. В скобках замечу, что Советский Союз – чуть ли не единственная цивилизованная страна, где гомосексуализм преследуется по закону. Распутин возмущен, что школьникам советуют пользоваться презервативами.

А я думаю, что просто уйти от проблем акселерации, в том числе от сексуального ее аспекта, невозможно. И вряд ли беременная школьница лучше. И так далее. Короче говоря, вопрос существует. Как говорил Саша Черный: “Пришла проблема пола – румяная Фефела”.

И как это обычно происходит, наиболее чутко и остро отозвалось искусство. Я говорю о повести Кунина “Интердевочка”, где героиня – валютная проститутка, и о фильме “Маленькая Вера” с показом, надо сказать, вполне целомудренным, сексуального акта, и о спектакле Льва Додина “Звезды на утреннем небе”, где по сцене ходят раздетые женщины и мужчины.

Но хватит перечислений. В целом мы имеем дело с закономерным развитием событий, когда происходит идеологическое раскрепощение, всегда протекающее комплексно. Если можно ругать начальство и отказываться от колхозов, то не следует удивляться открытию темы секса. В обществе все взаимосвязано.

Я хотел бы отметить еще один аспект новой тенденции. Сплошь и рядом современной литературе и искусству противопоставляется русская классика. Например, Иван Панкеев не так давно писал в “Литературной газете” о том, какие распущенные нравы царят среди женщин нынешних книг. Не то было у писателей нашего Золотого фонда.

Построение такой оппозиции легко подвергается критике. Обратимся к женским классическим образам и сразу же обнаружим, что великие книги полны, говоря казенно, добрачных и внебрачных связей. Причем отнюдь не осуждаемых. Только случайность удержала от полного падения любимицу читателей Наташу Ростову, в адюльтере живут Анна Каренина, лермонтовская Вера, Катерина из “Грозы”, героиня чеховского рассказа “Дама с собачкой”. А вспомнить великих проституток русской литературы – Соню Мармеладову, Катюшу Маслову, горьковскую Настю, обитательниц купринской “Ямы”. Ни у авторов, ни у подавляющего большинства читателей ни для кого из них не нашлось слов осуждения. Все эти образы, упрощенно говоря, положительные, вызывающие даже особое умиление.

Надо сказать, вопрос противостояния долга и чувства в российской традиции, безусловно, решается в пользу чувства. Вот только Татьяна Ларина, пожалуй, выделяется. А так – флирт, измены, побеги из-под венца и из родительского дома.

Мне кажется, что и Иван Панкеев, и Валентин Распутин не одобрили бы ни одну из названных героинь в реальной жизни. Снова создается легенда о какой-то привнесенной извне заразе, тогда как, повторяю, следует говорить о нормальном пути развития, в ходе которого не всё и не всем может и должно нравиться.

Борис Парамонов. Было замечено, что ханжеская сексуальная мораль господствует обычно в обществах идеократических, подчиняющих полноту социально-культурной жизни той или иной системе догм. В таких обществах происходит вытеснение секса как легальной темы. Естественно, что сам по себе он никуда не девается, это бытийная реальность, уничтожить которую невозможно. Отсюда и возникает ханжество, замалчивание того, что всем известно, но как бы выносится за скобки в общественном сознании. Но это и есть сущность всех идеократий – борьба с реальностью, подмена ее словесными концептами. Секс – это и есть сгусток реальности, крепчайший ее концентрат, можно даже смело сказать, ее источник. Любая идеократия в этом смысле – попытка отравить источники бытия. Советские примеры такого рода у всех в памяти, я к ним еще вернусь, но сейчас хотел бы привести другой.