ответили таким же жестом. Павсаний кивнул и перевел взгляд дальше по кругу.

– Коринф и Аркадия будут нашим центром. С учетом халкидийцев, левкадийцев, эретрийцев наберется около тридцати тысяч…

Он называл каждую группу с легкостью, которая порадовала и удивила Аристида. Рядом с ним что-то бормотал Тисамен, возможно перечисляя тех, кого регент мог забыть, но даже если и так, заслуги Павсания это не умаляло.

Запомни имя человека – и ты почти наверняка обеспечишь его преданность. Аристид уже знал этот секрет. Это же было верно и в отношении городов. Он видел, как улыбаются люди, когда спартанец называет их родину. Конечно, они пришли, чтобы спасти себя, но также и соседей. К своему удивлению, Аристид ощутил прилив эмоций, от которых у него перехватило горло и защипало в глазах. Вино было явно крепче, чем он предполагал.

– Левый фланг, – продолжил Павсаний, – будут держать Афины с Мегарой и Платеями. Они не свернут, я знаю. Руины Платеев откроются вам завтра, когда мы пересечем хребет Киферон по высоким перевалам. Что несет нашей земле Персия, станет ясно всем, если кто-то до сих пор этого не понял. Мы выстоим, нас семьдесят тысяч против втрое большего числа. Мы встретимся с македонцами и фиванцами, а также с персами, мидийцами и индийцами. И все же я не боюсь их, не боюсь этого врага. У них есть конница, которой не хватает нам, и земля, желанная для них. Но это не их земля. Она наша. Сегодня вечером я мог быть только здесь, и нигде больше. И я бы не выбрал никого другого, кто стоял бы рядом со мной, кроме вас. Мы уничтожим этого врага. Сами боги пообещали пять побед моему прорицателю Тисамену. Эта битва, недалеко от разрушенного города Платеи, будет первой.

Павсаний снова поднял кубок, и все встали в благоговейном молчании. Аристид не удержался и пробежал взглядом по кольцу собравшихся в поисках слабости или страха. Но видел только решимость. Павсаний тоже огляделся, и их глаза встретились. Аристид склонил голову в знак признательности. Регент кивнул в ответ.

Выйти на поле брани – что может быть проще? Они сами это выбрали. Кто-то из них наверняка погибнет, возможно, даже все. Но они пришли сюда, чтобы встретиться лицом к лицу с огромным войском.

Аристид почувствовал, что защипало в глазах, и сам удивился, как глубоко тронули его слова спартанца.

– У меня только один тост перед войной, – добавил Павсаний. – За дом!

– За дом! – повторили они как один и выпили.

Ксантипп наблюдал за Периклом, раскачивающимся на привязанной к рее веревке. Парнишка еще не мог состязаться в ловкости и проворстве с опытными членами команды, но учился всему быстро. Арифрон увереннее чувствовал себя на палубе, хотя, когда Перикл попытался задеть его, показал младшему брату, что́ на самом деле значат дополнительные месяцы практики владения мечом. Их поединок привлек толпу ликующих гоплитов. Перикл хорошо переносил атаку брата, пока Арифрон не ударил его по костяшкам пальцев плоской стороной клинка, заставив выронить меч. Арифрон заявил тогда, что это военная добыча, и отказался вернуть меч. Ксантипп услышал подробности от Эпикла, но, поскольку сыновья не просили его вмешаться, предпринимать ничего не стал.

Флот, возглавляемый спартанским царем Леотихидом, был опытен, чтобы не соваться в открытое море. Никто из них не пересекал еще глубокие воды Эгейского моря, где шторм мог налететь внезапно, словно ниоткуда. И подобно аргонавтам или Одиссею, они ходили на веслах от острова к острову, выбирая известные маршруты, где каждый следующий пункт назначения можно было увидеть либо с борта, либо с горы, на которую поднимались на суше.

Шли они медленно, но целенаправленно, на восток от Афин, по торговому пути между островами Сирос и Тинос. Следующим был Миконос. Каждый раз, завидев огни на берегу или встретив рыбацкую лодку с уловом, они останавливались и платили за новости о персидских галерах. В первые три дня все только пожимали плечами. Никто из местных не хотел иметь ничего общего с гоплитами или какими-либо военными кораблями. Их жизнь шла своим чередом, а война казалась чем-то далеким. Некоторые явно опасались, что даже разговор об этом принесет несчастье, старались уклониться, уйти и отказывались отвечать на самые обычные вопросы.

За приближением этой рыбацкой лодки Ксантипп наблюдал уже некоторое время, заметив что-то необычное, хотя она была еще довольно далеко. Маленькие лодки отклонялись в сторону всякий раз, когда видели большие военные корабли. Эта же направилась прямо к ним. Он нахмурился, гадая, напились они там, что ли, или уснули.

На корме стоял человек, державший руку на руле. Ветерок был слабым, и флот нашел пристанище у Миконоса, где вода казалась необычайно голубой, более бледной, чем обычно, на фоне белого песка.

Перикл тоже заметил приближающееся суденышко и быстро соскользнул вниз по канату, но шмякнулся на пол из-за того, что обжег ладони. Поднявшись, он кивнул в сторону лодки, и Ксантипп показал рукой, что знает.

На палубу вышел из трюма Эпикл. Арифрон тоже сосредоточенно встал возле отца. Обычно другие суда не спешили спускать на воду и отправлять на поиски новостей небольшие лодки. Эта могла бы пройти мимо них, если бы Эпикл не помахал ей. С триеры сбросили канаты, суденышко привязали. Рыбак спустил парус с жесткими от соли складками и сам поднялся на борт галеры.

Это был седой, смуглый от моря и солнца мужчина. Широкоплечий, босой, он носил свободную одежду, стянутую кожаным поясом и застежкой.

Оглядев с явным удовлетворением военный корабль, он одобрительно кивнул и спросил:

– И кто хозяин этого чудесного судна?

Ему сказали, и рука Ксантиппа неожиданно попала в крепкий мозолистый захват.

– Слышал, вы предлагали серебро за новости о персах, – без предисловий перешел к делу рыбак.

Ксантипп кивнул, с любопытством глядя на незнакомца. Скорее всего, он был готов рассказать что угодно, если только за это заплатят добрыми афинскими драхмами. Вообще-то, Ксантипп не рассчитывал кого-то увидеть. Персидский царь увел часть флота домой, чтобы защитить корабельный мост через Геллеспонт. Остальные корабли рассеялись после поражения в Саламинском проливе. Возможно, некоторые из них вернулись в империю за прошедшие месяцы, тогда как оставшиеся еще бродили, словно акулы, совершая набеги и поджигая греческие поселения. Из-за них флот и пришел сюда и за ними охотился. Но сколько их, об этом греки понятия не имели. И вот…

От рыбака пахло солнцем, вином и рыбой. В нем ощущались теплота и дружелюбие, хотя вопрос о том, стоит ли ему верить, оставался открытым. Персидское золото могло легко