– Мы еле взломали эту проклятую дверь. Идем, дружище. Все, кто был в храме, уже арестованы. Дело сделано.

В сопровождении Сеттеса и солдат Бельфеддор покинул зал. По пути он мысленно воззвал к демону:

– Ты где?

– На своем месте, где же мне еще быть? – отозвался знакомый голос. – Ты спас нас обоих, друг, я могу гордиться тобой. Кое-чему ты все-таки научился. Теперь ты и сам владеешь властью над золотом.

– А я, похоже, могу тебя ненавидеть. Откуда в моих жилах яд?

Демон не спешил с ответом.

– Отвечай! – потребовал Бельфеддор. – Когда и как это случилось?

– А ты уже не помнишь, что говорил этот старый пень? Цемея хотела, чтобы ты умер. Она отравила нас в своем доме. Ты же отказался убить Соттаноса – наоборот, поклялся лично установить его вину и предать советника справедливому суду. Все это не вписывалось в планы заговорщиков – вот Цемея и преподнесла нам кубок отравленного вина за завтраком. Мы должны были умереть, но приехали во дворец живыми и невредимыми и этим напугали Октонноса и всю их шайку.

– Но почему ты допустил это?!.

– Извини, просто испугался, что ты изгонишь меня. Ты ведь столько раз грозился это сделать. Теперь ты так же зависим от меня, как и я от тебя.

– Ты редкостная сволочь! – заметил Бельфеддор, скрипнув зубами от злости. – Ты подлец и мерзавец!

– Знаю, – беспечно отозвался демон.

– Мог хотя бы предупредить меня…

– Я ждал подходящего момента. И потом, я же предупреждал тебя, что не надо ходить в глубь храма.

– Ну да, скажи еще, что я сам во всем виноват.

– Отчасти так и есть. Не я потащил нас в столицу.

Бельфеддор, Сеттес и солдаты вышли в центральный зал. Трупы уже убрали, в окружении конвоя на коленях стояло несколько десятков связанных людей, захваченных в храме.

К Бельфеддору и Сеттесу подошел Аттеконнос, заметно хромая.

– Неважно выглядишь, приятель! – заметил он Бельфеддору.

– Ты не лучше, – усмехнулся тот в ответ. – Но, вижу, ты свел свои счеты.

Он кивком указал на связанного Ксальтанноса, лицо которого было разбито в кровь.

– Я думал, ты жаждешь прикончить этого мерзавца, – произнес Сеттес..

– Решил предоставить ему возможность познакомиться с палачом, – ответил гвардеец. – А где старший жрец?

– Ему с палачом знакомиться не придется.

В зал с улицы вошел капитан Кселлос и приказал:

– Выводите всех отсюда! Их уже ждут в императорской темнице.

Солдаты подняли арестованных на ноги, колонна потянулась к выходу.

Бельфеддор и его товарищи вышли из храма последними. Капитан Кселлос задержал их на выходе.

– Император наверняка пожелает вознаградить вас за верность. Подумайте хорошенько, чего хотите для себя.

– У меня и так все есть, – отмахнулся Сеттес. – Теперь, когда наша невиновность доказана, все мое имущество и состояние будет освобождено из-под ареста.

– Мне достаточно возможности служить закону и справедливости, – сказал Аттеконнос. – А чего попросишь ты, Бельфеддор?

– Жизни для одного человека.

– Для кого? – поинтересовался Кселлос.

– Для нее.

Бельфеддор указал на Цемею, которую в числе прочих солдаты выводили с храмовой площади.

– Вряд ли она достойна твоего заступничества, – заметил Сеттес.

– Возможно, – кивнул Бельфеддор. – Но сердце подсказывает мне, что так надо.

– Тут ты прав, дружище, – подтвердил демон. – И я чувствую, что эта змея еще сыграет важную роль в нашей судьбе.

– Куда направишься теперь, рогатый, когда все закончилось? – спросил Сеттес.

– Похоже, что ничего еще не закончилось – все только начинается, – ответил Бельфеддор. – Я поеду на Черный берег. Перед смертью Ксетаннетес сказал, что война уже развязана и угроза надвигается оттуда. Хочу убедиться, прав ли он был.

Ночь, окутавшая джунгли непроницаемой пеленой мрака, внезапно озарилась тысячами огней. Повинуясь заклятию ногарского мага, разом вспыхнули все факелы, что держали в руках чернокожие жрецы.

В эту ночь в глубине джунглей собралась многочисленная армия жрецов всей Акатании. Их действительно по праву можно было назвать армией. Представители древнего воинственного народа, облаченные в золотистые накидки служителей культа, носили на поясах длинные прямые ножи, которыми владели мастерски, а в случае необходимости могли бы с успехом противостоять профессиональным воинам.

– Твоя сила воистину велика, брат, – с благоговейным трепетом произнес верховный жрец Акатании Гованга, обращаясь к чужеземцу.

Лицо ногарского жреца скрывал капюшон его белого одеяния: он не открывал своего лика никому и никогда. Насколько возможно было судить по его фигуре и голосу, жрец был еще очень молод. Однако он обладал могучей магической силой, которую являл не раз, чем заслуживал уважение чернокожих священнослужителей Акатании.

– Это не моя сила, – ответил ногар. – Это сила богов Аддата, которые скоро станут и вашими богами.

– Царь Метанга против новой веры, – заметил Гованга. – Совету жрецов не удалось убедить его и старейшин.

– После сегодняшней ночи у вашего правителя уже не будет выбора, – жестко произнес ногарский жрец. – Более того – его самого не станет, как не станет и всех старейшин, что отвергли новую веру. Вы, братья, возглавите свой народ и поведете его за собой, восхваляя новых богов и ублажая их обильными жертвоприношениями на поле брани.

– Да будет так, – вожделенно согласился Гованга.

Боги новой веры, чей культ проповедовали ногарский священнослужитель и его единоверцы, несомненно, были более могучи, нежели старые боги Акатании. Если верить молодому заморскому жрецу, боги Акатании вообще утратили свое могущество, фактически умерли. Но совсем не это поколебало веру чернокожих жрецов в свой древний культ. Поклонение новым богам сулило полную власть над Акатанией и всем Черным Югом. Именно поэтому чернокожие жрецы поддержали молодого ногарского жреца вопреки протесту своего правителя царя Метанги и старейшин рода.

Огромная поляна не смогла вместить всех последователей новой веры: большинство были вынуждены скрываться за деревьями, не имея возможности воочию наблюдать за всем происходящим. Однако мало кто сомневался в могуществе молодого жреца и его богов.

В центре поляны находилась большая плита красного мрамора, что должна была послужить жертвенным алтарем в предстоящем действе. Эту плиту молодой ногар волей своих богов переместил сюда со склонов гор Аддатта, что тянулись к небу своими заснеженными вершинами в полуденных саваннах, и в этом чернокожим жрецам тоже явилось могущество нового культа, к служению которому призывали чужеземные белые маги. В центре алтаря можно было разглядеть черное пятно – словно расплывшуюся огромную кляксу, похожую на паука.