с его плеча и, судя по тяжелому шлепку и жалобному короткому хрюку, покатился куда-то по земле. Как приземлился Йохан, Ноэль не видел. Наконец все стихло. Ноэль приподнялся на одном колене и огляделся.

– Где мы? – прошипел где-то сбоку всклокоченный шерстяной колобок.

– Не знаю. Я не успел задать направление, – пробормотал Ноэль, оглядываясь. – Похоже на перекресток…

Вокруг царила безветренная ночь. Видимо, Ноэль не только в пространстве, но и во времени слегка перемудрил. Все трое, включая Йохана, приходящего в себя чуть поодаль, находились прямо на пересечении двух широких дорог, густо залитых молочным лунным светом. Вокруг простиралась пустошь, только у обочины росло одно-единственное дерево, впрочем, сказать, что оно росло, язык не поворачивался: его ствол перекрутило несколько раз и пригнуло к земле так, словно оно билось в конвульсиях перед тем, как замереть в таком виде. Ноэль присмотрелся внимательнее. Место выглядело знакомым, и вместе с тем он готов был поклясться, что здесь никогда не был. Однако, чем больше он вглядывался в черные, скрюченные ветви дерева, тем сильнее сердце наполняли вязкая тоска и ужас. Сознание вдруг заволокло. Словно перед глазами Ноэля кто-то поместил полупрозрачную дымную завесу. Он вскинул голову, пытаясь отогнать туман, и обнаружил, что его спутников больше нет рядом. А прямо в центре перекрестка перед ним стояли люди. Четыре мужских фигуры и одна женская. Но сам перекресток стал другим. Его опоясывали огненное кольцо и какие-то непонятные символы, начертанные прямо на плотно утоптанной земле. Мужские голоса зазвучали громче, и теперь в их спор влился еще один – жалобный, тревожный звук, который ни с чем не возможно было спутать, – это раздавался плач ребенка. Ноэль поймал себя на мысли, что руки у него трясутся, тело покрылось липким холодным потом, а грудь сдавило так, что ни вздохнуть ни выдохнуть. Он отчаянно пытался глотнуть воздух, но ничего не выходило. Сердце пропустило сначала один удар, а потом еще один. Ноэль зачем-то попытался встать, но тут же рухнул обратно на колени и взвыл – сердце пронзило адской болью и все стало меркнуть, кроме злополучного дерева.

– Ноэль? – позвал его Фурлих, и в его голосе звучала самая настоящая паника, потому что юный маг на глазах постарел на сотню лет. Он рвал воротник на шее и смотрел на дерево у дороги так, словно увидел призрака. – Ноэль, что с тобой?!

– Ноэль?! – Йохан, налетевший из ниоткуда, бросился на Ноэля, и они кубарем полетели на землю. Фурлих взвыл и с шипением кинулся их разнимать, больше лупя по Йохану, чем пытаясь отодрать его руки от шеи Ноэля.

– Отпусти его! Ты что, не видишь, с ним что-то не так!

Однако Ноэль, благодаря внезапному нападению потерявший из вида дерево и забыв про ужас, сковавший его тело в этом странном месте, вдруг пришел в себя и захрипел.

– Кто ты такой? – ревел Йохан, сильнее сжимая пальцы у него на шее. – Как ты тут очутился? И как ты связан с моей матерью?

– Слезь с меня… – прохрипел Ноэль, у которого второй раз за последние несколько минут стало темнеть в глазах и легкие горели огнем.

Йохан уже и сам сообразил, что лишенный воздуха Ноэль вряд ли что-то может рассказать, и скатился с него на землю. Рядом рухнул обессилевший Фурлих.

– Кто ты такой? – тише тихого прошелестел Йохан.

– Я не знаю, – абсолютно честно признался Ноэль. Он лежал на спине, и над его головой качалось бездонное темное небо с ярким зловещим диском луны. Почти ничего не изменилось, но наличие с левой стороны Йохана, пусть и странно себя ведущего и даже разъяренного, а с правой Фурлиха, прижимающегося теплым меховым боком, – немного успокаивало. – Я бы рад рассказать тебе, но правда не знаю. Я и сюда пришел, чтобы выяснить, кто были мои родители. Меня подкинули на воспитание чужим людям, когда мне и года не было. Потом до восемнадцати лет я учился магии у герра Грохана…

– Грохана? – Йохан резко сел и уставился на него. – Мага Грохана?

– Ты знаешь герра Грохана? – Ноэль тоже сел, хотя тут же пожалел об этом. Слабость все еще не прошла.

Йохан стиснул виски, пытаясь унять дрожь. У него было такое ощущение, что пазл вот-вот сложится, но он все равно ничего не понимал. Ясно было одно: Ноэль знает то, чего не знает он, но, вероятно, в свою очередь Йохан может помочь в поисках, которые ведет Ноэль. Только при чем здесь мать?

– Маг Грохан один из четверых магов, благодаря кому великого Тайфеля удалось загнать в ловушку, – пробормотал он.

– Грохан хранитель души Тайфеля, без которой тот никогда не пройдет обряд обратной инициации, – медленно сказал Ноэль, вспоминая светящуюся сферу-кулон на шее у Учителя. – Но кто еще трое?

– Их было четверо: ученый Грохан, травник Сигвард, кузнец Ладвиг и воин Астор Вернер…

Ноэль вздрогнул и, не веря, полез за пазуху, словно не помнил это имя наизусть. Достал трясущимися руками смятую и истрепанную страницу из Архива вечности и расправил ее на колене. Луна залила замысловатую полустертую вязь букв. Йохан подался вперед, чтобы прочитать то, во что впился глазами Ноэль.

– Астор и Ханна Вернер, – прочитали они вслух почти одновременно. И так же одновременно прозвучала их следующая фраза: – Это мои родители!

Повисла тишина. Даже недокот перестал пыхтеть по своему обыкновению. Первым молчание нарушил Йохан. Он медленно встал, машинально отряхнул с сюртука грязь и даже сделал несколько шагов, прежде чем сказать:

– Этого не может быть. Я – единственный сын Астора и Ханны. Не может быть, чтобы у меня был брат и я ни разу не слышал о его существовании. И уж тем более немыслимо, чтобы мои родители отдали своего ребенка на воспитание другим людям! – сказал он.

– Что-то тут не срастается, – задумчиво пробормотал Ноэль и бросил тоскливый взгляд на скрюченное дерево.

Глава Двадцать первая, в которой Ноэль разрушает обет молчания, данный много лет назад живыми и мертвыми

Ноэль уселся прямо на землю в центре перекрестка и яростно почесал за ухом.

– Спросить бы кого! – тоскливо пробормотал он, думая, что еще какие-то несколько лет назад все было просто и понятно. Он учился в школе у Грохана, и самой большой проблемой были постоянное урчание в животе от голода и вопли учителя на любую из