всего лишь живу в этом отрезке. Но он весьма большой. Примерно как один ваш город.

– Меня удивляет, почему вы с таким языком не работаете каким-нибудь переводчиком, или просто в политике. Это же у вас, йети, всё есть.

– Да зачем мне это… Это скучно и не интересно.

– Вам интересно ходить целыми днями по тоннелям?

– На самом деле это интереснее, чем тебе кажется. Я ж не просто хожу туда-сюда. Зачастую приходится отвоёвывать некоторые участки. Да, тварей много. А ещё люблю с путниками развлекаться. Часто какой-нибудь заблудится в лесу или вообще в тоннель попадёт. Я иногда играю. Да что иногда – всегда. Проверяю. А по итогам решаю: отпустить или нет.

– Получается, вы Леший?

– Ну, наверное.

– Довольно интересно. Жаль только, от ваших игр толку большого не было. Людей слишком много – всех не переберёшь.

– Да ты, я смотрю, и не стал перебирать. Всех подряд. Да откуда нам знать, был толк или не было.

– Тоже верно… А вы так освоили язык, общаясь с путниками?

– Да. Но, вообще, в детстве я дружил с одним лесником. Он понимал наш, а я ваш.

– Что за лесник?

– Имени его даже я не знаю. Он всегда просил называть его либо лесником, либо стариком. Но я его дедом звал, он не обижался.

– А вам сколько лет?

– Да кто бы знал. За пятьдесят точно. Может, семьдесят. Может, и больше. Я, наверное, отвлекаю?

Ярослав посмотрел на кусок варёного корня, который он так и не положил в рот.

– Да не, не. Не мешаете. Хотите, разговаривайте.

– Было бы что говорить… Эх… Вот так и общайся: говорить хочется, а тем нет, – с этими словами смотритель ушёл.

– Темы есть. Есть всегда. А сейчас вообще полно, – Каргин попробовал корень, который ему очень понравился, и взял заячью голову, с которой стал объедать мясо вперемешку с корнем. Он даже попробовал пожевать ухо: неприятно.

***

– И что делать? – спросил Олдман.

– Ходи-убивай. И да, старайся под пули не попадать. И прочее, – пояснил Каргин.

– И патроны сильно не трать. Есть возможность убить так – убивай так, – Иванов вручил новому боевому товарищу автомат.

– Как-то это неправильно… – неуверенно протянул Егор.

– Да какая разница! Погнали! – Ярослав вскочил на БТР и протянул руку «новобранцу».

Олдман натянул свой шлем и принял помощь.

Кортеж преодолел лесные дороги, проехал мимо разрушенного города, обогнул холм и через несколько десятков километров опасной открытой местности въехал в городок, в котором тут же начался хаос.

Крики, взрывы, выстрелы, гул моторов, крушение, плач, стоны…

***

Прямоугольничек встал между двух пластинок, нацеливая прямо в грудь человеку.

Олдман задержал дыхание, попытался унять дрожь, но она лишь взбесилась с новой силой. Палец плавно нажал на спусковой крючок… Бах! Пуля вылетела и, вращаясь, врезалась мужчине в руку. Он мгновенно отскочил в сугроб, хватаясь за повреждённую конечность.

Сзади на Егора налетел другой мужчина и попытался ударить по голове какой-то доской с гвоздями. Парень увернулся и ударил прикладом в шею. Но тут налетел ещё один противник. Олдман, не думая, выхватил нож и вонзил в грудь, прямо в мечевидный отросток грудины, который проломился и протолкнулся внутрь клинком. Кровь намочила одежду – лёгкую тёмную рубашку. Человек поднял испуганный взгляд на своего убийцу, тоже человека, который присоединился к ряду нелюдей, выдохнул тёплый пар, взялся за металл и вынул из себя, очень слабо оттолкнув руку. Егор в ступоре даже не вернулся в стойку: его рука так и застыла, как проткнула тело. Человек сделал пару очень коротких пьяных шажков назад, держась за рану, споткнулся на ровном месте и упал замертво… Олдман лишь опустил взгляд вслед за жертвой. Это что-то очень новое…

– Лиха работа! – с усмешкой крикнул Ярослав, молниеносно пронзив ещё одного беднягу мечом.

Егор медленно повернул голову на сказавшего, не меняя выражения лица… Испуганные глаза, приоткрытый рот, бледная кожа. Не задерживая взгляд на Каргине, он повернулся обратно… Ещё тёплый человеческий труп, тёплая кровь топила холодный снег…

Он убил человека. Он лишил жизни похожего на него. Он теперь убийца. Но что это? Странное чувство гордости. Чувство силы. Он смог! Он сделал это… Он мог постоять за себя, он не зря жил на этом свете…

Сзади послышался хрип.

– Не задумывайся на поле боя, – поучительно посоветовал Ярослав обернувшемуся Егору, ногой сталкивая труп с тэкко-каги.

***

Ещё один город… Счёт никто не вёл уже давно. Армия остановилась в лесу. Все обсуждали план действий, потому что поблизости несколько городов. Но лишь Егор сидел в сторонке, у поваленного дерева.

– Не сиди на снегу, – посмеялся Ярослав и сел рядом. Он заметил лёгкую сумасшедшую ухмылку на лице товарища. – Ну, как тебе?

– Ярко.

– Что?

– Ярко. Много впечатлений, чувств, адреналина.

– Хе. Вот так. Ты, главное, не тормози. Да, поначалу хочется над каждым телом склониться… но есть риск самому рядом упасть.

– Это я уже понял…А на мне ведь защита.

– Никогда не знаешь, когда она по швам пойдёт. Сейчас в тебя ядерку запусти – ничё не будет, а завтра споткнёшься и череп проломишь. Ведь признайся, тебе даже понравилось.

– Да, может быть… Какой-то маньяк во мне заговорил.

– Этот маньяк – человек. Нам свойственно наслаждаться, когда другим плохо. Внутренний зверь – это человек. И он радуется, когда ты получаешь власть, когда чьи-то жизни в твоих руках. Теперь ты вершишь судьбы.

– Человек не так уж и плох. Есть те, кто за гуманизм.

– Ха-ха! Параша ваш гуманизм. Пыток нет, публичных казней нет. Вот только жестокость в фильмах, книгах, играх становится сильнее. Люди требуют крови!

– Но ведь есть же те…

– Они инвалиды просто. Если человек думает лишь о благе других… у него проблемы. Он такой же инвалид, как и педерасты, к примеру. У них нарушена одна из функций жизни. У гомосеков это функция размножения, а у альтруистов, назовём их так, функция самосохранения. Всё-таки, надо заботиться о себе и быть готовым к войне.

– Да… вот где они сейчас: в полной ж.

– Ага.

– Вот только найдётся какой-нибудь гуманист, который будет спасать жизни… А потом его ещё боготворить будут.

– М-да… верно подмечено. Ну, будет несколько богов. Многобожие. Как и было. Будет хороший бог, любящий людей. И бог, любящий… справедливость, что ли… плохой, короче бог.

– Это ты про себя? Справедливый – плохой… Забавно. А ведь зачастую, кто справедлив, обществом воспринимается как плохой.

– Да. Посмотри на меня. Да и вспомни себя, как ты меня принял. А разве я несправедлив? Весьма справедлив… Но я плохой Бог, злой.

– В боги