– Какая же ты все-таки у меня…

– Какая?!

В голосе Оли сквозят одновременно и насмешка, и дразнящие нотки, но ее карие очи просто ослепляют счастьем…

– Красивая…

После этих слов я потянулся к ее губам, и казачка с готовностью ответила на поцелуй, но тут же отстранилась – подобные проявления чувств на публике здесь и сейчас не приняты. Но при этом, поймав мои пальцы, она сжала их своими тонкими и нежными так сильно, что я сразу почувствовал – супруга соскучилась по мне не меньше, чем я сам по ней, и что ей самой уже не терпится остаться со мной наедине…

– Как же я рад тебя видеть!!

В эти простые слова я вложил всю горечь разлуки, все страхи, все несбыточные и сбывшие ся надежды, все переживания – все то, что испытал прежде, чем этот миг настал. При этом на мгновение стало вдруг страшно, я подумал, что стоит прямо сейчас все рассказать девушке и попытаться вернуть ее домой, но в следующую секунду она мне ответила. Тихо, проникновенно, чуть вибрирующим голосом, от которого у меня мурашки побежали по коже, а внутри полыхнуло жаром, испепелившим все мысли и переживания:

– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть…

Девушка еще немного постояла рядом со мной, просто оперевшись мне на плечо, позволила мне вдоволь полюбоваться видом тонкой, нежно-белой шейки и вдоволь надышаться уже подзабытым, но все таким родным ароматом ее волос… Никого вокруг мы не замечали, да и дежурная медсестра неожиданно для меня проявила деликатность, оставив нас вдвоем наедине. Но когда по коридору послышались шаги, Оля наконец решительно отступила от меня и, белозубо улыбнувшись, мягко произнесла:

– Мне нужно доработать смену, потом пойдем ко мне домой. Я живу у местных, мне там выделили койку, а я отгородила ее шторкой… В общем, спать есть где. Можешь сразу туда идти или приходи к восьми вечера, можешь…

– Я никуда отсюда не уйду!

Любимая улыбнулась мне просто сказочно мило, но мягко отказала:

– Ром, тут тебе оставаться нельзя, здесь только раненые. Приходи к восьми, а пирожки с рыбкой, если можно, оставь, я девчонок угощу!

И цветы, пожалуйста, я в сестринской поставлю – ромашки ведь мои любимые!

С радостью, что пригодились, я отдал казачке нехитрую снедь и не удержался от вопроса:

– Что, и вправду ромашки любимые?

От очередной чуть лукавой, но невероятно теплой улыбки возлюбленной я, кажется, начал таять уже буквально…

– Теперь правда!

…Время ожидания до заветных двадцати часов тянулось очень медленно – и одновременно оно пролетело очень быстро, одним мгновением. Я все же добрался до комендатуры, где «убедил» приписать меня к сводному батальону дивизии, в задачу которого вменяется защита объектов городской инфраструктуры, поддержание порядка в тылу, пропускной режим в городе и многое другое. Однако в штаб батальона, расквартированного в северной части Сталинграда, решил пока не соваться.

Погуляв по пристани и у речного вокзала, я с удивлением для себя узнал, что через Волгу, как оказывается, все же наведен понтонный мост, который можно смело использовать для эвакуации населения и переброски войск в город. Тут же сработало послезнание о его судьбе: понтон, как и огромные железнодорожные паромы, был взорван по приказу комфронта Еременко. А приказ был отдан после стремительного прорыва немцев к городу от донского плацдарм у Песковатки 23 августа…

Поспешил тогда Еременко, ничего не скажешь: понтонный мост мог ведь очень здорово помочь хотя бы во время начальной стадии боев, но… В момент принятия генералом решения казалось, что город вот-вот падёт! Ведь по сути в Сталинграде нет практически никаких воинских частей. В первые дни обороны его защищали истребительные батальоны, сформированные из рабочих заводов, и два батальона курсантов военно-политического училища, храбро, но не слишком умело сражавшихся с врагом. Весомый вклад внесли молодые танкисты из 21-го отдельного учебного танкового батальона, а в качестве противотанковой артиллерии выступили батареи зениток, часть расчётов которых была сформирована из девушек. Стволы зениток, в частности тяжёлых 85-миллиметровых, опускали вниз, стреляя прямой наводкой по немецким танкам, – мощное оружие, но девушки-артиллеристки ведь не обучались стрельбе по бронетехнике… Пожалуй, самым подготовленным подразделением были именно бойцы НКВД – тот самый сводный батальон, к которому я теперь приписан, и 282-й полк, который должен прибыть в город завтра. И ведь удержали в реальной истории ополченцы, курсанты, зенитчицы и «кровавая гэбня» город, невероятным напряжением сил и с огромными потерями – но удержали до подхода войск! А вот понтон и паромы ведь ещё могли бы пригодиться…

Сегодня же на Волге сновали речные трамвайчики и весельные баркасы, перевозя желающих на противоположный песчаный берег, на рейде мирно стояли суда, по набережной гуляли, как кажется, беззаботные люди… Насквозь мирная картина, которую немного портили стоящие на террасе зенитные орудия. Впрочем, и они не смогли изменить ощущения, что здесь и сейчас нет никакой войны…

Отстояв в очереди в пивной, купил сладкого, шипучего лимонада «Ситро», догулял до зоопарка, главной достопримечательностью которого оказались слоны. И вновь меня настигло послезнание, услужливо подсказавшее, что во время бомбёжки 23 августа животные разгромят ограды и в панике будут метаться по улицам города, спасаясь от взрывов и огня. Даже представлять страшно, какая-то насквозь футуристическая картина… Устав гулять по городу, я спустился в пойменный овраг реки Царица, где фактически в городской черте стоит густой лес, и неплохо отдохнул под сенью высоких вязов, чьи переплетенные ветви создают настоящий шатер.

После степной августовской жары там было свежо и прохладно, и я сладко покемарил пару часов, прислонившись спиной к крепкому и чуть теплому древесному стволу. Впрочем, от мыслей, что здесь хорошо переждать бомбежку, отделаться так и не смог. В итоге не удержался, обратился к послезнанию – и действительно узнал, что от авиабомб и их осколков, равно как и от фугасного действия немецких «подарков», густо растущие деревья защищали неплохо. Но от бомб-зажигалок лес загорелся, и удушливый дым выкурил спасающихся в овраге людей… Пообещав себе, что больше не буду даже задумываться о бомбежке, которая уже состоялась в прошлом и которой точно не случится в моем настоящем, я поспешил к эвакогоспиталю любимой.

…Оля вновь выбежала ко мне, двигаясь при этом легко и грациозно – кажется, именно такая походка называется танцующей. Причём в движении она оказалась прямо за солнцем – и его лучи словно напитали светом стройную фигуру стремительно приближающейся ко мне любимой. Но сейчас я не сплоховал, как днём, легко поймав девушку и заключив её в свои объятья.

– Как же я по тебе скучал…

Женушка ласково заурчала и мягко коснулась губами щеки, после чего ловко выскользнула из моих рук, но тут же подхватила меня за локоть.

– Товарищ старший лейтенант, согласитесь проводить до дома беззащитную девушку?