– Вы столь же умны, сколь очаровательны, сударыня, – ответилтот же мужской голос. – Эта нелепость поразила и меня. Хотя Кирьяков чуть былоне обвел и меня вокруг пальца: всяк и всякого уверял, что Шмидт собираетсяоткрыть еще и торговлю пластырями, для чего и понадобилась тафта, и Кирьяковбудто бы даже хотел стать его компаньоном. Звучало вполне правдоподобно, однакоя не мог забыть того разговора Леппиха с императором, при котором яприсутствовал: изобретатель уверял, что для воздушного шара ему необходимыименно пять тысяч аршин тафты.

«С императором? – глухо стукнуло сердце Ангелины. – С какимже? О господи всеблагий, да уж… да уж не с Наполеоном ли Бонапартом?! Но какимобразом здесь мог очутиться человек, который накоротке с этим супостатоммира?!»

– Словом, я ринулся в Воронцово, – между тем продолжалрассказчик, и Ангелина вся обратилась в слух. – Никакой фабрики земледельческихорудий здесь, разумеется, не было. Не зря Ростопчин докладывал Александру, что«все действия по сему делу производятся с большой осторожностью». Несмотря начудные слухи, ходившие по Москве, на множество людей, употребляемых для работ,покупки, заказов, несмотря на то, что кружными дорогами сюда из дальних местдоставляли новых и новых кузнецов и слесарей, никто не знал ничегоопределенного, и самое большее, о чем мне удалось дознаться, это что здесьнаходится секретная фабрика для изготовления новоизобретенных пушечныхснарядов, и ее охранял сначала полицейский унтер-офицер с шестью солдатами, апотом стража была многажды усилена.

– Даже и эти сведения, месье Ламираль, могли быть бесконечнополезны императору, – ласково сказала маркиза. – Вы же совершили истинное чудо!

– Да уж, – поддакнул новый мужской голос: тонкий,пронзительный, неприятный. – Не будь я Пьер де Сен-Венсен! Услышав имя Леппиха,император сначала не мог сдержать усмешки. «Что? Сумасшедший немец ФранцЛеппих? – воскликнул он. – Безумец, получивший в британских войсках чинкапитана? Он хочет завоевать мир, но для этого, пожалуй, надо быть толькокапралом [61]! Он и мне досаждал своими бреднями, да я выгнал его. Онпереметнулся в Германию, и тогда я велел привезти его обратно: в Париже как разначались опыты с воздушными шарами, и я решил, что Леппих сможет быть полезенна какой-нибудь подсобной работе. Однако Леппих не простил меня – меня,великого Наполеона, не простил какой-то пруссачок, крестьянский сын! Онобратился к русскому посланнику при штутгартском дворе Алопеусу и предложилсвои услуги России. Неужели Александр клюнул на эту приманку?!» Такова,насколько я помню, была первая реакция императора, но ваше новое донесениеповергло его в shoking, как говорят наши враги-англичане.

– Да, Леппих оказался человеком столь устремленным квоплощению своих химерических замыслов, что не было никакого средства отвратитьего от оного. Его увлеченностью двигался сей проект и трудолюбием русских,следует отдать им должное! – В голосе Ламираля прозвучал, однако, не восторг, апочти откровенная ненависть! – Когда мне удалось добыть копию описания«Леппихова детища», как называл его Ростопчин в секретном письме государю, ябыл вне себя от бешенства. Поистине господь затмевает и самые великие умы! Какмог император оказаться таким недальновидным!

Он пробормотал грязное ругательство, на что маркизад’Антраге осуждающе вскрикнула, а какой-то тяжелый, густой голос, еще неслышанный Ангелиною, произнес с угрозою:

– Придержите язык, Ламираль! Порочить великое имя я вам непозволю!

– Не позволите? – истерично выкрикнул Ламираль. – Да кто вытакой, Моршан? Грязный доносчик, шпион! Да это еще полбеды. Настоящие шпионыспешат как можно скорее сообщить своему государю судьбоносные сведения. Вы же –лизоблюд, подхалим, завистник! Вы не давали ходу моей информации, потому чтознали: император не сможет оставить без внимания ее – а значит, обратитблагосклонный взор на меня. Это было вам нестерпимо! Вы предпочли бы поражениеФранции мимолетному успеху своего соперника. Будь ваша воля, император и понынешний день не узнал бы о новом оружии, пока зажигательные снаряды слетательной машины Леппиха не посыпались бы на Париж!

– Все это сказки! Сказки русских старух! – заносчиво, явноне желая сдаваться просто так, пробурчал Моршан, однако в голосе его звучаланеуверенность.

Какое-то мгновение царила тишина, потом маркиза холоднопроизнесла:

– Не будьте идиотом, Моршан!

– Сударыня! – рыкнул тот. – Благодарите господа, что выпринадлежите к слабому полу…

Он не договорил: его перебил Ламираль, и этот голоснапоминал голос человека, впавшего в транс:

– Роскошный помещичий дом в селе Воронцове был превращен вмастерские. Перед окнами висела раззолоченная гондола и расписные крылья. Явидел это. Видел, как осторожно наполняли горячим воздухом огромный шар.Движением крыльев его можно было направлять во всякую сторону. Летательнаямашина могла поднять до сорока человек и ящики с разрывными снарядами [62]…

Ламираль говорил еще что-то, но Ангелина уже не слышала.

Так, значит, Меркурий не бредил! Он ничего не выдумывал! Изагадочный груз, доставленный несколько дней назад на сотне подвод, не чтоиное, как чудесная летательная машина – штука похлеще, чем сказочныйковер-самолет! Даже легкомысленная женщина, далекая от военных знаний, небудучи семи пядей во лбу, способна понять, какое удивительное оружие изобрелФранц Леппих. Все эти снаряды, сброшенные с высоты на неприятельскую армию,могли произвести в ней страшное опустошение! Неудивительно, что французыговорят об этом так встревоженно!

Ангелина стояла, напряженно уставившись на портьеру, из-закоторой доносились тихие голоса, но видела не пыльный синий бархат, а мертвое,выбеленное лунным светом лицо, черную, запекшуюся кровь бородача… убитоговместо Меркурия, теперь она в этом не сомневалась! И капитан Дружинин едва нестал жертвою вовсе не случайной оплошности – на него покушались, потому что он,как и Меркурий, был связан с «лодкой-самолеткой». А опрокинувшаяся карета?Меркурия вон еще когда хотели убить, и, не окажись поблизости Фабьен, ктознает, какая участь ждала бы и Меркурия, и саму Ангелину. Фабьен…