С алкоголем терпеть её даже забавно.

— Не знала, что Король Первой Тэрры — алкоголик.

Эсфирь с трудом отводит от него взгляд.

— И шизофреник, разумеется.

— Собрал все качества для одинокой смерти, — ядовито скалится Эффи, наблюдая за тем, как король медленно поднимается с места.

— Как жаль, что у меня нет друзей, — патетично декламирует Видар.

Он делает небольшой шаг к Эсфирь, заставляя её упереться спиной в стену.

— Чтобы они были нужно, как минимум, не увлекаться резнёй своих подданных.

Видар склоняет голову, будто специально подыгрывая ей.

— Подданных можно резать и с друзьями.

Он внимательно вглядывался в сверкающие радужки глаз. Странное желание смотреть в них, без малого, вечность — заставляет сердце ускорить ритм. Снова эта демонова тяга вышибала из него остатки здравомыслия, благодаря которому хотелось придушить её голыми руками. Прямо здесь, на верхней ступеньке.

— Красивая? — стервозно выгибает бровь Эффи, не в силах и сама отодрать взгляда от него. От острых скул, уставших глаз, волевого подбородка и тонких прядей чёрных волос, спадающих на лоб.

Сердце остервенело стучит в висках, буквально выкрикивая о желании прижаться к мускулистому телу. Ведьма изо всех сил старается наколдовать хотя бы видимость спокойного биения.

Видар усмехается в ответ на вопрос.

Эсфирь резко подаётся вперёд, обжигая горячим дыханием его губы, что вмиг пересыхают. Король резко впечатывает ведьму обратно в стену, крепко держа левой рукой. Теперь его очередь обжигать.

Опасные миллиметры разделяют их губы. А взгляды, некогда наполненные плавящей всё ненавистью, пожирают друг друга с ужасающей скоростью.

— Чего ты добиваешься? — глухо рычит Видар прямо в губы, едва ли касаясь их.

Он с трудом отводит от них взгляд, в голове ещё сигналит чужим, охрипшим от страсти, голосом: «Коснись их. Коснись. Коснись».

Эсфирь возвращает королю самодовольную усмешку.

Зрачки Видара опасно расширяются. Он ненавидел её настолько сильно, насколько другие были не в силах полюбить.

— Не спокойной ночи!

Он резко отходит, читая в глазах манящее: «Нет. Останься, прошу, останься».

Видар слегка трясёт головой, залпом опустошая содержимое бокала. Это лишь очередное наваждение.

Очередное наваждение. Ни больше, ни меньше. Отголосок вчерашней ночи — лишь дурное совпадение. Но её глаза, дыхание, наглое выражение лица, ресницы, дерзко разрезающие воздух — всё это невымываемое. Он помнил. Помнил блеск глаз, каждую эмоцию. Помнил и хотел забыть.

Видар задумчиво смотрит перед собой. Тронный зал пока ещё пустовал, и оказалось, что это единственное место, в котором он мог спрятаться.

Внезапно чьи-то тяжёлые руки падают на плечи. Видар резко поднимается, выворачивая руку, другой — тянется к метательным ножам, что прятались в голенище начищенных сапог, но те исчезли. Фигура выворачивается из хватки короля, делая шаг назад, довольно поигрывая королевскими клинками.

— Ты расслабился, — спокойно резюмирует пришедший, бросая в Видара украденное.

— Фай! — сверкает взглядом Видар.

Он поочередно ловит клинки и возвращает их на место, одёргивая лощеный камзол глубокого изумрудного цвета с благородными золотистыми вставками, а затем делает несколько шагов в сторону гостя.

— Я думал, ты тут подох со скуки, — мерцает коньячными глазами.

Они сначала бьют друг друга по предплечьям, делают рукопожатие хваткой под локоть и только потом обнимаются.

— Скорее, от одиночества, — широко улыбается Видар. — Где Изи?

— Выносит всем мозги с подбором платья на Посвящение. Честное слово, мне плохо от неё.

Файялл Лунарис собственной персоной ярко улыбался, на густой русой бороде хаотично поселились несколько заплетенных косичек на манер варваров. А вот на голове не наблюдалось ни волосинки, вместо них — переплетались невообразимые татуировки в виде ветвей с шипами и всевозможными рунами, а под ними — шрамы — последствия плена у Мясников в Холодной войне.

— Смотрю, ты не сильно парился с костюмом, — хмыкает Видар, оглядывая простенький камзол, расстёгнутый на несколько пуговиц. — Застегнись, скоро начнётся очередное представление.

— Помню, помню! «В строгости — сила!», — с хрипотцой смеётся Фай. — Как эта твоямалварка? Мы с Из слышали много историй, пока собирали сведения об Узурпаторах.

— Держи себя и Изи в руках, Фай. Здесь её братья.

Файялл удивленно изгибает брови, на левой — жили три глубоких шрама от когтей зверя. Получил он их в схватке с лесным гулем[1] в Междумирье будучи неопытным пацанёнком.

— Значит, слухи правда! У Верховной есть любящая семья, — буквально выплёвывает Фай. — А почему? Хранит их сладкие тела для особого жертвоприношения?

— Полегче. Король Пятой Тэрры нам не враг, не стоит его провоцировать такими заявлениями.

— Верно, ноона… Пытавшая не провинившихся, якобы «неугодных»! Спалившая несколько деревень на границах и…

— Довольно! — пресекает друга Видар. — С сегодняшнего дня наша земля — её дом. И, к тому же, Баш ослеплён ей. Или был ослеплён. Не знаю, по крайней мере, больше не пищит от восторга.

— Наш Баш? — Гневное изумление заставило лицо Файя неестественно скорчиться. — Изекиль свернёт шею твоей новой… игрушке.

— Видимо, эта битва будет легендарной, — тяжело выдыхает Видар.

Файялл сокрушенно кивает.

— Только не говори, что она войдёт в круг Поверенных!

— Ей придётся быть подле меня, а, следовательно, и рядом с вами, — бесстрастно пожимает плечами Видар. — Скоро начнётся церемония, советую поторопить Изи.

⸶ ⸙ ⸷

Спустя четверть часа в тронном зале нельзя было продохнуть. Повсюду толпились знатные альвы. Видару с периодичностью в пять минут представляли гостей.

Так на его землю, в попытке поглазеть на чудо, ступили и воздушные сильфы в лице герцога Тропы Ливней — Таттиуса Цтира в сопровождении нескольких придворных дам короля; прибыл и король Второй Тэрры — Ойген Навир в окружении водных духов-никсов. В стороне смиренно стояли братья Эсфирь и Королева-консорт Пятой Тэрры — Адель Александрия Бэриморт. Братья — в своём типичном виде — король Брайтон наглухо застёгнутый, а его младший брат — с точностью наоборот. Адель же блистала шиком малварских тканей, камней и яркими васильковыми глазами. Всем троим было некомфортно от пытливых взглядов альвов. Всадник Войны прибыл в гордом одиночестве и им же упивался в одном из углов Лазуритовой залы. Говорить о том, насколько каждый присутствующий тушевался под мертвенным взглядом и вовсе не приходится. Герцогиня Кристайн весело щебетала о каких-то модных новинках этого сезона, искоса поглядывая на прибывших Поверенных Видара — Файялла и Изекиль Лунарис в компании генерала Себастьяна. Герцогиня всегда холодно относилась к этой «девке», что называли «госпожой» только потому, что она отличалась от альвиек ярко-выраженным собственным мнением и не гналась за сердцем короля.

Изекиль же презрительно оглядывала всех цепкими фиолетовыми радужками, в частности тех, кто смотрел на её друга влюблёнными взглядами. Короткие волосы, цвета вымывшейся из белой футболки крови, едва