Спустя сорок минут они уже бодро шагали по кирпичной дорожке при свете дня, поскольку занятия из-за сложившейся ситуации пришлось закончить пораньше.

– Я, конечно, изрядно попереживал, – делился впечатлениями майор. – Однако я рад, что все обошлось.

– Ничего себе! – вскинулся Ружон, но Брейн дернул его за пояс, чтобы заткнулся. И Ружон заткнулся.

Майор лишь покосился в его сторону, но, поскольку курсант сделал вид, что просто чихнул, продолжил развивать свою мысль:

– Чтобы выработать в вас необходимую слаженность и стойкость перед лицом опасности в неизведанной среде, пришлось бы потратить пятьдесят четыре часа учебного времени, а получилось так, что вы учебный процесс значительно сократили.

– Значит, повсюду только выгода? – попытался угадать Ружон.

– Не совсем так, – качнул головой майор. – Мне еще предстоит оценить потери, которые понесла программа бинома, и только тогда я пойму, в плюсе мы или в минусе.

– Мы?

– Прошу прощения, курсанты. «Я», конечно, «я». Мне еще эти биологи геморрой устроят, я и так с ними чуть ли не ежедневно программы экспериментальных нагрузок согласую, а тут такая угроза их любимцам… Что смотришь, Томас? И твоя Нильсен в первых рядах станет мучить и жилы вытягивать – почему потеря массы, почему спектры просели?

– Я за доктора Нильсен не ответчик, – пожал плечами Брейн. – А что касается биологии… Что-то мне эти ваши объекты биологическими совсем не показались.

– Да ты что?! – воскликнул майор и резко остановился, схватив Брейна за локоть. Ружон остановился тоже, а майор, оглядевшись, будто его здесь мог кто-то подслушать, признался: – Ну да, бином – это не совсем биологический объект.

– А какой?

– Ну… – Тут майор огляделся еще раз. Потом, понизив голос, добавил: – Твоя красотуля – специалист в области физики плазмотермических процессов.

– Сэр, она же мне рассечение зашивала! Неужели без медицинской лицензии?! – воскликнул Ружон.

– Успокойся, младенец, – отмахнулся Корсак. – Есть у нее лицензия, и квалификация соответствует.

– Сэр, но какая же наука изучает этих ваших биномов? – уточнил Брейн.

– Квантовый раздел плазмохимии.

– Мы в академии такого не проходили, – заметил Ружон.

– Вы много чего не проходили, и потому у меня с вами постоянный геморрой. Твой дружок из реабилитационного центра уже вышел.

– Бен?

– Он самый.

– И что с ним? Куда его направят?

– Я за него платил в этом центре, ко мне он и вернется.

– Он пойдет на задание с нами?

– Ага, сейчас. Побудет в резерве, покупается в море, покушает вольной еды, а не больничной, и с девками потрется. Есть у меня подходящее место, куда таких в отпуск отправляю.

– Ух ты… А нельзя ли меня в резерв, сэр, а то я по ночам кашляю, – стал дурачиться Ружон.

– Нельзя, морда слишком наглая. Иди давай в столовку, чтобы к нашему приходу все было готово.

Ружон убежал: ему не терпелось поскорее оказаться на свободе, без присмотра майора Корсака и Брейна, которого он тоже считал надзирающим, поскольку тот был значительно старше, разумеется, и опытнее.

– Зачем вы все это рассказываете, сэр? – спросил Брейн, когда они на кирпичной тропинке остались вдвоем.

– А чего мне бояться? Ружон – гений в программировании, хорош для соблазнения замужних дам в целях вербовки, может убрать даже очень подготовленного бойца, хорошо знаком с охранными системами. Он безупречен, пока находится в мире полученных в академии знаний. Однако за этими пределами он сломается и будет не опаснее спившегося полицейского. Он не сможет применить полученные от меня сведения, если вдруг его завербует враг. Будет только общий массив информации, который ничего не стоит без конкретики, понимаешь меня?

Брейн кивнул, хотя пока не понимал, куда клонит майор.

– Но если я замечу, что он понимает больше, чем следует, то по возвращении из командировки его ликвидируют. Это закон, ты же знаешь.

– Нет, сэр, не знаю. Я не работал в системе – меня вычеркнули на последнем этапе.

– Вышибли из академии?

– Так точно.

Майор покачал головой, осмысливая услышанное, и они снова двинулись по тропинке неспешным шагом. В кустах застрекотали цикады или то, что здесь ими называлось.

– Значит, весь свой опыт ты почерпнул на войне?

– У вас же имеется досье.

– Имеется, но, увы, не полное. Уверен, что и в Метрополии твоя папка незначительно толще, ведь ты прибыл из Запределья.

– Из Запределья?

– Ну да, из тех мест, которые слабо контролируются и все сведения о которых отправляются лишь прерывистыми донесениями немногочисленных групп.

– Ничего себе «немногочисленных», мы воевали с ними не один год!..

– Ну, мне приходится верить тебе на слово.

– У меня нет других доказательств, сэр, у вас небольшой выбор.

– А вот и нет! – возразил майор и засмеялся, отчего с ближайшей ветки вспорхнуло несколько четырехкрылых мотыльков. – Твои доказательства – твоя повидавшая много шкура.

– Шкура?

– Так точно. Ты за свою карьеру получил два тяжелых, три средних и полдюжины легкий ранений. И хоть некоторые из них очень хорошо скрыты восстановительными процедурами, так что снаружи нет даже намека на шрамы, пробитые железом ткани восстанавливаются уже не так, как выглядят здоровые. Так что первое же медицинское обследование дает полную картину твоих приключений, солдат.

– Ну и о чем же вам говорят следы моих приключений, сэр?

– О чем? О том, что ты много где побывал, не отсиживался на позициях, проявлял инициативу в бою. Ну, и еще одно немаловажное и удивительное открытие – ты необыкновенный счастливчик, Томас. Тебе бы маркером работать.

– Что такое маркер?

– Маркер – это такой субъект, который приносит удачу, за что ни возьмется. Он решает множество проблем там, где уважаемые эксперты только разводят руками. Это касается всего – банальных судебных споров, экономических конфликтов и даже военной сферы. Везде его советы или участие приносят успех.

– Неужели такие люди бывают?

– Бывают, друг мой. И ты мог быть одним из них.

– А откуда такие выводы?

– Твоя шкура, Томас.

– У меня счастливая шкура? – усмехнулся Брейн, отводя рукой очередную мешающую ветку.

– Чрезвычайно счастливая. У тебя на ней четыре смертельных входных при четырех выходных средней тяжести. Тяжелые ты получил от боеприпасов экспансивного действия, осколки которых обязаны засаживаться в тело без выхода.